Диана Арбенина и группа "Ночные Снайперы"

Датой создания группы «Ночные Снайперы» считается 19 августа 1993 года, когда в Санкт-Петербурге произошло знакомство Дианы Арбениной и Светланы Сургановой. Первое их совместное выступление в качестве акустического дуэта без названия произошло на II Всероссийском фестивале авторской песни. После чего Диана Арбенина вернулась в Магадан, где проживала со своей семьёй, и деятельность дуэта временно прекратилась.
В ноябре 1993 года Светлана Сурганова также выехала в Магадан, и в течение полугода дуэт, обретя название «Ночные Снайперы», выступал с регулярными концертами в местном казино «Империал», в Магаданском университете, где в то время училась Диана Арбенина, а также провёл ряд квартирников и домашних концертов, аудиозаписи которых стали особо ценными для фанатов группы раритетами.
Став лауреатами регионального тура Всероссийского музыкального конкурса «Студенческая весна-1994», «Ночные Снайперы» в мае 1994 года выехали в Самару для участия в финальном туре конкурса, после чего прибыли в Петербург. И последующие несколько лет творческая жизнь «Ночных Снайперов» была связана с этим городом. «Ночные Снайперы» принимали участие в ряде фестивалей, творческих акций, различных мероприятий, проводимых представителями андеграундной, рок-н-ролльной культуры города, выступали с авторскими программами в небольших клубах, устраивали квартирники.
В 1996 году группа впервые выехала на зарубежные гастроли, посетив студенческий фестиваль в Дании (хотя сами участницы группы эту поездку настоящими гастролями не считают). Тогда же неформальным издательством «Спи дедъ» были выпущены первые авторские поэтические сборники Дианы и Светланы: «Цель» (тексты песен) и «Дрянь» (тексты «антипесен»).
В феврале 1997 года «Ночные Снайперы» обрели первый электрический состав и в течение последующих двух лет чередовали акустические выступления с электрическими, выступая с ритм-секцией питерской группы «Союз коммерческого авангарда» (СКА) — Ю. Дегтяревым, А. Ивановым и с соло-гитаристом группы «Вакуум» Д. Дулицким. В июне 1997 года при поддержке журналиста Вилли Пшеничного, выложившего несколько их песен на своём сайте, «Ночные Снайперы» получили известность в Интернете. С помощью музыкантов из групп «Ульме», «Кузя-бэнд» и некоторых других «Ночные Снайперы» записали на различных студиях Петербурга ряд композиций, которые изначально распространялись во время концертов группы в кассетном варианте, а впоследствии вошли во второй официальный альбом группы «Детский лепет».
Получив высшее образование, Диана и Светлана решают заняться музыкой профессионально. Летом 1998 года в лектории питерского Зоопарка «Ночные Снайперы» записывают первый официальный альбом «Капля дёгтя в бочке мёда» и издают его на кассетах при поддержке своего первого администратора Р. Сунгатуллина. В конце 1998 года продюсером «Ночных Снайперов» становится рок-журналист С. Лосева, которая организует выступление дуэта на фестивале женского вокала «Сирин» (Тюмень) и знакомит их с бывшими музыкантами группы «Наутилус Помпилиус» И. Копыловым (бас-гитара) и А. Потапкиным (ударник). С января 1999 года Снайперы выступают уже в новом электрическом составе.
В 1999 году «Ночные Снайперы» издают альбом «Детский лепет» (записи прошлых лет), записывают сингл «Алмазный британец» (электрический) и альбом «Канарский» (акустический). Продюсер Светлана Лосева добивается появления песен Снайперов на радио и телевидении — главным образом в петербургском эфире; клубные выступления группы становятся регулярными, в мае 1999 года «Ночные Снайперы» впервые выступают в Москве. Тогда же появляется первый официальный сайт «НС» (администратор — А. Канарский).
В 2000 году состав группы меняется: уходит А. Потапкин, появляются И. Иволга и С. Сандовский. «Ночные Снайперы» выезжают с первыми гастролями в США и Германию, записывают электрический альбом «Рубеж», и, благодаря попаданию песни «31-я весна» с этого альбома в ротацию на «Нашем Радио» осенью 2000 года, приобретают всероссийскую известность. В декабре 2000 года группа подписывает контракт на издание альбома с компанией «Real Records».
В 2001 году после релиза аудио и видеоверсии альбома «Рубеж» группа осуществляет несколько гастрольных туров по России и странам СНГ с электрической программой, участвует во многих музыкальных фестивалях, регулярно появляется в эфире общероссийских телеканалов и крупнейших радиостанций. Ударником группы становится Д. Горелов. В декабре 2001 года в клубе «Бармалей» в ходе очередного электрического концерта записывается альбом «Живой» (издан в 2002 году в аудио и видеоформате).
В 2002 году в Киеве начинается запись очередного альбома «Ночных Снайперов» — «Цунами» (издан в декабре 2002 года). Среди наиболее заметных выступлений этого года — два выезда в Израиль (январь и август) и два больших акустических концерта (МХАТ и ДК Ленсовета), приуроченных к выпуску переиздания двойного акустического альбома «Капля дёгтя в бочке мёда». Новым продюсером группы становится А. Пономарев, а вместо ушедшего И. Копылова бас-гитаристом становится Д. Честных. Осенью 2002 года издаётся сборник текстов песен, антипесен и картин Д. Арбениной и С. Сургановой «Патронташ».
Через несколько дней после релиза альбома «Цунами» в декабре 2002 года группу покидает одна из её основательниц Светлана Сурганова, которая в последующие годы занялась сольной карьерой и собрала коллектив под названием «Сурганова и Оркестр».
В 2003 году в постоянном составе группы «Ночные Снайперы» впервые появляется клавишник (сначала А. Самарин, затем — А. Садыков). В феврале 2003 г. происходит крупнейшее в истории группы сольное выступление — в спорткомплексе «Лужники». На акустическом концерте во МХАТе в мае 2003 г. записывается альбом «Тригонометрия». Релиз диска состоялся в октябре; к этому событию был приурочен концерт в ДК Горбунова. 10-летие группы было отмечено двойным концертом в клубе «Б2».
В 2004 году бас-гитаристом группы становится бывший металлист Фёдор Васильев. Летом «Ночные Снайперы» принимают участие в фестивале «Ночь русского рока» в Берлине. А осенью — выпускают альбом «SМS». Продолжается традиция акустических концертов во МХАТе и ДК Ленсовета, на этот раз программа называется «Суперакустика».
Главное событие в жизни группы в 2005 году — лидер группы Диана Арбенина стала лауреатом российской независимой премии «Триумф» «За достижения в области литературы и искусства». В этом же году группа приняла участие в двух совместных проектах: с японским музыкантом Кадзуфуми Миядзавой (проект «Симаута»), после чего стала первой российской группой, выступившей на международном японском фестивале «Фудзи-рок»; и с российской группой «Би-2» (проект «Нечётный воин»). В 2005 году был выпущен очередной живой акустический альбом «Тригонометрия 2» — запись с майского концерта во МХАТе, а в Японии был издан альбом «Кошика». Осенью 2005 года состоялись первые гастроли «Ночных Снайперов» в Швейцарии. Выпущен сборник антипесен и текстов Дианы Арбениной «Катастрофически».
В 2006 году альбом «Кошика» был переиздан в России. В первой половине года состоялись гастроли группы в США (Бостон) и Израиле, а Диана Арбенина принимала участие в концертах «Своя колея» (памяти В. С. Высоцкого) и «Памяти Булата Окуджавы» в Переделкино, а также провела несколько акустических выступлений. Клавишником группы вместо А. Садыкова стал А. Титков, а покинувшего группу в конце 2006 года басиста Фёдора Васильева сменил Дмитрий Максимов.
В 2007 году группой был выпущен очередной официальный электрический альбом «Бонни и Клайд». Альбом записывался в Москве, сведение и мастеринг - в Лондоне. Автор большинства аранжировок песен - Евгений Панков при творческом участии Шуры Би-2. Выпускающая компания - "Real Records". Кроме музыкантов группы в записи альбома участвовало большое количество сессионных музыкантов, исполнивших, помимо традиционных инструментов, также партии на банджо, аккордеоне и виброфоне. Презентация альбома состоялась весной 2007 года (18 апреля - пресс-конференция в клубе "Икра", 27 апреля - автограф-сессия в магазине "Хитзона", 26 мая - концертная презентация в "Лужниках").
В том же 2007 году была издана книга Дианы Арбениной «Дезертир сна», в которую вошли стихи разных лет, большинство из которых опубликовались впервые, тексты песен, а также живописные работы. С декабря 2007 по апрель 2008 Диана Арбенина участвует в телепроекте «Две звезды» в паре с Евгением Дятловым. В результате пара занимает второе место, а Диана получает признание примадонны российской эстрады Аллы Пугачёвой и всенародную любовь.
2008 год начался с выхода аудиокниги «Дезертир сна. Я говорю» и последующих творческих вечеров Дианы Арбениной сначала в ЦДЛ, затем в питерском клубе А2, организованном при участии Светланы Сургановой. В августе группе «Ночные Снайперы» исполнилось 15 лет, к чему был приурочен выпуск на виниле раннее неиздававшегося альбома «Канарский». Вторая половина 2008 года прошла в гастрольном туре под названием «Акустический роман», старт которому был дан в июне на сцене МХАТа им. Горького, а окончен он был в декабре «Последним патроном» в здании ММДМ. Тур охватил порядка 40 городов России, стран СНГ и Америки, а около половины тура Диана выступала с загипсованной ногой. Завершился год выходом экспериментального печатного творения «Колыбельная по-снайперски». Также к интересным и значимым событиям этого года стоит отнести участие группы во второй части проекта «Нечётный воин» и трибьюте группы «Наутилус Помпилиус», а также съёмки в фильме Квартета И «День радио».
В 2009 году, в отличии от 2008-го, группа практически не давала концерты, а направила все силы на выпуск пятого студийного электрического альбома «Армия2009», сводился который в Америке. Релиз диска случился 9 сентября (09.09.2009). Выходу альбома предшествовали сингл «Южный полюс» и live-альбом «Живаго в Лужниках» (концерт-презентация диска «Бонни и Клайд» в мае 2007 года). Причём сингл был выпущен и реализовывался исключительно силами группы. Летом 2009 года было объявлено о начале выпуска ежеквартального снайперского печатного органа под названием «Гаврош». День рождения Диана Арбенина традиционно провела на сцене, но в честь 35-летия было организовано нечто особенное: во-первых, впервые в стенах МХТ им. Чехова проходил рок-концерт, а во-вторых, зрителям был представлен не просто концерт, а целый моноспектакль «Мотофозо». Именно на «Мотофозо» пришла поздравить Диану Соня Пятница, и ими вместе была исполнена песня «Южный полюс». В конце 2009 года группа выпускает DVD «Последний патрон».
4 февраля 2010 года у Дианы Арбениной рождаются дети - Артём и Марта. Уже через два месяца группа отправляется в продолжительные гастроли по городам России, стран СНГ, Израиля, США и Канады, приуроченные к выходу крайнего альбома «Армия2009». В начале года был выпущен сингл «Кандагар», который распространялся с третьим номером «Гавроша».

ЖИТЬ ВЕЧНО

Диана Арбенина


Первый раз после смерти бабушки жарю картошку. Июньский ливень. В окне — кровожадный комар. Бабушка лучше всех в семье жарила картошку. Говорят, мне это мастерство передалось. Вдыхаю чад. Картошка горит. Жить вечно не удалось.

Вы знаете, что такое дом? Родной дом? Я — нет. Я вообще не могу представить, о чем буду писать. Зато знаю почему. Мне стало интересно его найти. Найти то место, куда летит сознание, когда счастлив. И где так же надежно, как в фильме «Вечное сияние чистого разума».

Что такое дом? Самое простое и то, что на поверхности, — там, где всегда примут, и не захочется дальше. Исходя из этой математики, чаще всего мой дом там, где стоит гитара и неразобранный, с бирочными клещами чемодан, а во дворе с перекошенным, убитым асфальтом бегает сенбернар — вальяжно лет пять назад, теперь все более по-стариковски; и одышка, и клочья шерсти, и давайте не будем про сердце и задние лапы. Не надо. Жить вечно, черт возьми, не удалось.

В доме, вопреки близости дороги и адскому прошлому, мироточат дети. Это примиряет, и потому я возвращаюсь именно сюда, под эту крышу. И мне постоянно грустно. Грустно здесь. Будто пытаюсь обнять континенты и не могу обхватить их дрожжевые картографические контуры, а они, издеваясь, растут все больше и разбухают, высвобождая себя по-пластунски из-под моего предплечья. И уже определенно понятно, что жить здесь мне, увы, не удастся.
Но был Север. Было то, что я уже никогда не вспомню, а детали выворачивают память наизнанку, забивают соты ее и с фронта, и с тыла. Невозможно уйти. Остаться было тоже нельзя.

Чукотка — полигоны заброшенных шахт, тундра, что была мне в рост, запах кедровых орехов, который до сих пор в порах моей шеи, наст с замерзшими в нем ключами от дома, курчавый ягель, прибитый сединой, и постоянное искушение «наступить — не наступить, а что, интересно, будет?», бледно-оранжевая морошка, шикша — черный связанный язык и в каждой ягодке ровно столько влаги, чтобы захотеть еще и еще. Невозможно уйти. Остаться тоже было нельзя.

Родителей манили горизонты. А русский Север — он же такой большой и неисхоженный, не говоря уже об исключительно прозаической подробности: надо было спасаться бегством от злости и желчности людей, налетевших гортанной стаей на мою маму, только что бросившую отца и влюбившуюся в харизматичного хирурга, тоже решившегося на все ради нее. Они увидели друг друга в какой-то забубенной столовке, поцеловались, и у меня появился тятя — так я звала и зову его, чудесного и бесхребетного, щедрого и смешного. Жить тайно было не в их кодексе чести, случились свадьба и слезы моего отца на холодильнике, что был ему по пояс, а я все смотрела, смотрела, смотрела на его слезы, первые мужские слезы в моей жизни, и — о, жестокость детей — ничего не чувствовала тогда, обветренная первоклашка, ни-че-го, кроме какого-то жутковатого любопытства зверька. И мы улетели.

Говоря о северной воздушной навигации, прежде всего, стоит декларировать ее абсолютную нестабильность. Задумываясь об отпуске «на материк» — так северные зовут большую землю, где Москва, Кремль и белые березки по шоссе из аэропорта Домодедово, — задумываясь о том, сколько дней закладывать на дорогу, каждый, без преувеличения каждый северянин, произносит фразу «если повезет». И очень часто не везет, и четверть отпуска проходит в аэропорту. Не в людях дело, не в халатности и отсутствии четко работающих служб. Дело в пурге. Вы спали когда-нибудь десять дней на стойке приема телеграмм в беринговском порту, надежно встряв в нелетную? Пурга... Пурга — слово густого синего цвета. Борт все не выпускают и не выпускают, и народ прибавляется, роится, гудит, и многих уже знаешь в лицо, а с некоторыми уже хочешь встретиться взглядом. Дни становятся временными отрезками со странным неуловимым их течением без четких занятий и тем более расписания. Время отмечает периодически включающийся бубнящий голос. Его миссия — сообщить очередную задержку рейса. И он сообщает, и никто не удивлен и не расстроен особо. Публика уже не ждет иного текста. А я, признаться, пару раз выдыхала с облегчением, расслышав в очередном бу-бу-бу едва различимое «ваш рейс задерживается». На голос, впрочем, скоро вообще перестаешь обращать внимание, погруженный в состояние, близкое к просветлению от бесконечности времени и отсутствия каких-либо целей и ориентиров. Жизнь ради самой жизни и не важно где. Более всего отчего-то мне нравился вечер, когда зажигали желтки ламп, и становилось уютно. Барак с громким именем «Аэропорт» превращался в крепость посреди тундры, а мы — в ее защитников. Людское море теплело, ужинало, рокотало, шепталось, смеялось, курило и в итоге располагалось на полу, на заплеванных скамьях, прилаженных под ноги колченогих дефективных табуретах. Стелились газеты, под головы приминались шапки, и, сложив руки на груди, улей засыпал. Ежевечерне меня пристраивали на стойку почтового отделения, и все ночи подряд я вдыхала запах ежика молодого солдатика-призывника, спящего голова к голове со мной на той же стойке, на тех же газетах с разницею разве что в номер выпуска.

И так мы покинули Чукотку, чтобы полюбить Колыму.

Ненавижу убито-популярную фразу про «лучше вы к нам». Харизма Андрея Миронова вписала ее в историю советского кинематографа навечно. Спорить глупо: история без купюр, и вышки, и ссылки, и зоны, и золото — это все было и есть. Но когда какой-нибудь Вован из «Челябы», гнусно осклабясь мне в лицо, выдыхал: «Лучше вы к нам, гы-гы-гы», — хотелось приложить свой кулак к его скуле. Хотелось защитить удивительно красивую территорию севера с именем, в котором грубая русская «ы» смягчается родным каждому «ма».

Пурга — чародей-маг-волшебник и свирепая несправедливая старуха, когда надо было во что бы то ни стало попасть в школу. Школ две: первая, потому что не наша, — разумеется, плохая, вторая — наша, разумеется, хорошая. Те, кто ходил в первую, понятно, считали ровно наоборот. Все это — поселок Ягодное Ягоднинского района Магаданской области. Здесь я начала учиться заново. И умудрилась закончить школу. Именно умудрилась, ибо учение было из-под палки, дубины, биты. Как хотите, но учиться я не желала. И напрасны были ритуальные поздние вечерние отчитывания на жестяном белом ящике для картошки перед коленями, именно перед коленями мамы и тяти, возвышавшимися предо мной на табуретах за кухонным столом. И тятина рука хирурга, в которую я была влюблена и с обожанием наблюдала, наблюдала за ней, живущей своей жизнью с табаком и сладко стряхивающей пепел. Моим другом в этих экзекуциях была наша дворняга Чапа. Тятя принес его из гаража, и безродный «дворянин-болон» прожил у нас двадцать лет, пережил чумку, отряды кошек, десятки моих ухажеров и умертвил роту собак — ни одна, взятая подлыми нами при здравствовании Чапы, не прижилась! Все заболели, сгинули или не поддались воспитанию.

Вообразим себе картину. Дело к полуночи. Внезапно распахивается дверь в мою комнату, и — «Диана, зайди-ка в кухню». Я в ночной рубашке — тринадцатилетняя девица адского пубертата — плетусь на свой картофельный трон и на нем в сонме табака и тепла сижу тридцать-сорок-пятьдесят минут... в зависимости от пылкости речей, которые неизменно заканчивались тятиным резюме: «Бесполезно! Хоть кол на голове теши, а! После школы готовься быть замначальника почтового вагона!» Чем их так привлек этот мифический даже не начальник, а зам(!)начальника почтового вагона, я не понимаю до сих пор. В комнату свою я плелась полуспящая в облаке табачного свинцового кумара, а через несколько минут Чапа протискивался в дверь, прыгал ко мне на кровать, и от его шерсти разило так, как пахнет сейчас в зонах, отведенных курильщикам в аэровокзалах.

Однако нотации и почтовый вагон учиться не помогали. Я не хотела. Держалась за воздух. Даже списывать было лень. Время было непоправимо упущено. Моя неучеба началась еще на Чукотке. В комнатке, именуемой нашим домом, стояли деревянный настил, на котором спали мама с тятей, пианино и деревянный ящик, на котором спала я. Письменного не было. Все это убранство объединял собой линолеум в мутно-коричневую и грязно-бирюзовую шахматную клеть огромных размеров. Я пыталась даже расставлять на нем фигуры, но партии были обречены в силу расстояния от туры до короля — фигуры не видели друг друга и не понимали, кто жив, кто съеден. Во втором классе начальной школы именно линолеум призван был стать письменным столом. И стал. Но ненадолго — писать, лежа на животе, было крайне неудобно, и я очень быстро переметнулась на узенький подоконник, где днями, отведенными на «делать уроки», читала англо-русский словарь. Было занимательно, только несколько нервно, когда в стройном ряду встречалась вдруг странная буква, выпадающая обликом своим из русского алфавита. Здесь надо сказать, что англо-русский я читала исключительно по-русски, не подозревая, что есть еще какие-то языки и коды к их прочтению. Помню, я очень сердилась на «незнакомцев» и яро их игнорировала, будто живых. Постижению английского алфавита в буквальной русской транскрипции аккомпанировал зеленый лук, едва проклюнувшийся в картонных горлышках сметанных баночек. Его я щипала полумашинально и сонно. Однако было вкусно. В тот роковой второй год обучения в школе все точные дисциплины и пошли прахом. Так что к моменту появления, например, геометрии в моей голове уже было непроходимо, и финал был заказан.

До сих пор цепенею от ужаса, вспоминая последние классы. Бесконечные прогулы, списывания, неуды, разбитое чучело совы, табачный дым из-под двери класса немецкого языка, километры записок и океаны воды на переменах. Меня, однако, уважали. И учителя, и одноклассники. Директор школы Раиса Спиридоновна любила, как я пою. Многое прощалось. Колы, которые она методично всаживала в мой дневник, как игрок в дартс, не имели зловещего оскала. Ну, кол и кол, подумаешь. Учитель химии сильно зауважал, когда выяснил, что первый и последний раз химические соединения я пыталась зазубрить, зашифровав под каждой буквой слово. Иным образом было нереально: предмет запустила сразу, с первых же уроков, не вызубрив основы основ. За два года знала наверняка соединение H2O и то, что таблицу придумал Менделеев, потому что он имел отношение к поэту Александру Блоку.

Во многом репутацию, кстати, спасала литература, а точнее, сочинения. Их у меня брали почитать, потом писали вариации на тему. С литературой вообще был связан грустный казус. После восьмого класса, роясь в журналах, которые в огромном количестве выписывали родители, я наткнулась на словосочетание «Серебряный век». И погибла, разумеется. Первой любовью был Мариенгоф — «Циники»; ему вторил, перепрыгивая со ступеньки на ступеньку, лирический Маяковский с «Облаком в штанах». Хармс повалил с ног Идой Моисеевной, которая сморкалась в стакан. Мандельштам рисовал сказки стихами. Родилась подруга — Марина Цветаева, а потом страшно непостижимо для меня, восьмиклассницы, погибла в Елабуге. И так продолжалось целое лето. Июнь, июль и август с утра до сумерек плюс ночные бдения в книгах мимо свиданий и поцелуев в подъезде. Запойно. А в сентябре на первом же уроке литературы, который я ждала с таким же нетерпением, как моя дочь — похода в зоопарк, на первом же уроке я взлетела рукой в потолок: «Галина Федоровна, можно?» — «?» — «Расскажите нам, пожалуйста, про Серебряный век!» — «?» Она не знала. Это был крах. В школу стало вообще ходить незачем.

Я удивляюсь тому, о чем пишу. Но, идя по следу, чувствую, что все верно. Все это и есть мое спасение. Моя неубиваемая сила духа. Именно там, на Чукотке, а после на Колыме я стала такой, какая сейчас, и ни одна столица мира, ни один человек, которого любила, не смог дать мне больше.

Я сбежала. В 1993 году села в самолет, чтобы больше там не жить. На этом закончился мой Север — мой дом — мое детство.

Детство. О детстве вслух — редко. Можно сказать, не рассказываю вообще. Но когда начинаю, сложно остановиться. и все оживает, наполняется вкусом, цветом, запахом и флером.

Морозы минус шестьдесят, и воздух висит пеленой, и ты просачиваешься сквозь него и первой вытягиваешь руку, и пальцев не видно в тумане мороза. И сопки с лыжниками круглый год — может, они не за снегом туда ездили? И улица Ленина с живой изгородью из шиповника, и окна моей комнаты над вывеской «Парикмахерская и фотография», и я бросаю бомбочки из воды в тех, кто пришел фотографироваться, и музыкальная школа напротив через площадь, и в кедрах по периметру — радио, где я работала летом, и речка, в которой утонул сын приятелей родителей... Где это все? Кому это досталось? Почему мое сознание не требует возвращения и не купает сердце в ностальгии? Почему я тоскую по сыну, даже когда он засыпает днем, а мое, только мне доставшееся детство так не трогает?!

Верно, я так защищаюсь. Верно, всему причиной стремление вперед, желание, едва освоив территорию, ее покинуть.

Охота к перемене мест закладывается в детстве. Я никогда не жалела о том, что уезжаю. Я не помню ни одного одноклассника начальных школ. Я ни к кому не привязывалась, но стоит признать, все время, что было отпущено на учебу в очередной школе, исправно дружила, придумывала, носилась, влюблялась без оглядки на временность антуража и горько рыдала, улетая в другой поселок. Однако при всей пламенности мне всегда хотелось дальше, дальше, дальше. И потому лица, ставшие дорогими, не успевали погрузиться за ватерлинию, а мой кораблик уже дрожал и плыл нетерпеливо навстречу новому, что априори прекраснее того, что было, и даже больше — впереди нас ждет чудесное чудо. Так я думаю и по сей день. Но сейчас к этому знанию прибавилась роза ветров. Я наконец определила себя относительно сторон света: при высоком накале жизни моя температура определенно ниже нуля.

Мой Север. По нему я тоскую и к нему стремлюсь. Стремлюсь туда, где ягель и примораживает лопатки к насту под северным сиянием, там, где медвежонок, свалившийся с сопки, там, где мой подъезд, заметенный снегом по те самые баночки с зеленым луком, мой клетчатый линолеум, и мамина редакция с недопитыми чашками чифира.

И я пишу это и чувствую, как в груди начинает образовываться знакомая пустота — начало тоски, которую победить можно, только если лечь на снег и пролежать на нем ночь. Но я не буду. В этот раз не буду. Ведь он никуда не делся — мой Север. И можно туда прилететь. Вернуться туда такой же бездомной, как и была тридцать лет назад. Такой же маленькой и неразумной, как в девятом классе, когда в минус сорок выскакивала в школу без шапки и в осеннем пальто. Такой же несуразной, откровенной и смешной, как в четвертом.
И такой же трогательно уверенной в том, что чудо — оно точно впереди, и все лучшее тоже. И дом еще построю, и пес еще молод, и я действительно так же классно жарю картошку, как бабушка, и мои дети бессмертны, даже если мне, черт возьми, жить вечно так и не удастся.