Турция на Кавказе

Отношения между Россией и Турцией существенно изменились за прошедшее десятилетие. Фактически, в 2005 году, отношения между двумя государствами были, вероятно, лучше, чем в любой период прошедших нескольких столетий. При этом следует учесть предысторию имперского соперничества и частые войны между Российской и Оттоманскими Империями, начиная с 18-ого столетия, а также соперничество в период Холодной войны. С 2003 года Президент Путин и Премьер-министр Эрдоган многократно встречались, и Россия и Турция, кажется, находят точки соприкосновения по когда-то спорным вопросам. Это абсолютно контрастирует с эрой наступившей непосредственно после Холодной войны, когда Россия рассматривала Турцию как доверенное лицо Соединенных Штатов и как стратегического конкурента в постсоветской Евразии. В 1990-ых годах Россия и Турция занимали диаметрально противоположные позиции по ряду критических проблем, типа Боснии, Косова, и Чечни. Это связано с одной стороны с тем, что Турция имела близкие исторические связи с мусульманскими народа. ми региона, и существенные Балканские и Кавказские диаспоры на турецкой территории. Членство Турции в НАТО, и угроза расширения НАТО за пределы Восточной Европы на бывшие советские республики, беспокоило Россию. Все это вместе создавало постоянную напряженность в двусторонних отношениях. Россия сосредоточила основное внимание на своих отношениях с Соединенными Штатами, Европой, и соседними государствами Содружества Независимых государств (СНГ); в то время как Турция была озабочена своим стратегическим партнерством с Соединенными Штатами, регулированием нестабильных отношений с Грецией и Кипром, и усилиями по вхождению в Европейский Союз (ЕС). Большую часть времени в период 1990-ых годов, Россия и Турция пренебрегали друг другом в политическом смысле, в то время как торговые связи в значительной степени развивались негласно. Итак, почему же положение дел изменилось? Основные причины связаны с отношениями в сфере энергетики, расширяющимися торговлей и туризмом между двумя странами. Что касается геостратегического измерения процесса восстановления турецко.российских отношений, то основной мотив, кажется, связан с общим ощущением разочарования Западом. Разочарование в отношении Соединенных Штатов и Европы возникло особенно после 2003 года. Тогда же возросло общее желание препятствовать американской и европейской деятельности в своей приграничной зоне на Кавказе, а так же желание бросить вызов политике США на Ближнем Востоке. Всё это сблизило Россию и Турцию. Кавказ, область открытого соперничества между Россией и Турцией в течение нескольких столетий, простирающихся от периода империи до периода Холодной войны и до 1990-ых годов, проявляется сейчас как регион, в котором российские и турецкие интересы начинают объединяться. Такое развитие событий вряд ли можно было предсказать сразу после краха Советского Союза. И оно оказывает существенное влияние на Европейский союз, который, по мере продвижения в восточном направлении к Черному морю, теперь должен строить новую политику в отношении Кавказского региона и его отдельных государств Армении, Грузии и Азербайджана, лежащих в геополитическом пространстве между Россией и Турцией. Крупные изменения в российско-турецких отношениях, начиная с 2000 года, когда российский Президент Владимир Путин пришел к власти, вызваны несколькими факторами. В этот период Россия и Турция все больше находили общие позиции в экономических делах и внешней политике. Например, Россия теперь обеспечивает более 70 % турецкого газового импорта. Между двумя странами действует специальный экспортный газовый трубопровод «Голубой Поток», проложенный по дну Черного моря. Россия и Турция только что подписали дополнительное соглашение о расширении торговли энергоресурсами, которое может превратить Турцию в ключевую страну для транзита российского газа в Европу, и потенциально на Ближний Восток. Общий торговый оборот между этими двумя странами достиг небывало высокого уровня. Он достиг 10 миллиардов долларов в 2004 году, возрос приблизительно до 15 миллиардов долларов в 2005 году, и, как ожидают, увеличится до 25 миллиардов долларов в 2007 году. Хотя энергоресурсы составляют наибольшую часть этой двусторонней торговли, экономические отношения значительно развиваются и в других сферах. В России были образованы турецкие строительные кампании, которые выиграли выгодные контракты в Москве и в других крупных городах. Турция была привлекательной страной для российских отдыхающих в 2004 году. Её посетили приблизительно 1,7 миллионов человек из России, что составило серьёзную конкуренцию немцам, как наибольшей группе иностранных туристов в стране. Турция долгое время была благоприятным местом для российских «экономических туристов», которые, с середины 1990-ых годов, использовали специальные чартерные рейсы для быстрых поездок в Стамбул, чтобы купить турецкие товары для их перепродажи дома. «Челночная торговля» или «багажный туризм», т. е. неофициальная торговля, как полагают, добавляла от 2 до 3 миллиардов долларов к существующему официальному объёму торговли между Россией и Турцией. Интересно, что в Турции существует политическое и экономическое лобби, ориентированное против Европейского союза, которое утверждает, что на основе этого вида торговли турецкая экономика была бы в лучшем положении, если были бы заключены соглашения о свободной торговле с такими странами, как Россия, Иран, Китай и Индия. Это можно было бы сделать вместо того, чтобы укладывать всю свою торговую политику в рамки существующего таможенного союза с ЕС. Такие призывы на улучшение экономических отношений с восточными и северными соседями от националистических кругов Турции отражают ощущение растущей неудовлетворённости из-за постоянного вмешательства европейцев в турецкую внутреннюю политику. Ухудшение положения дел на «Западном фронте» Турции является фактом, в результате которого отношения Анкары с Соединенными Штатами оказались очень напряженными из-за Ирака. Такое сложное переплетение различных политических и экономических процессов значительно изменило взгляды на Россию важной части турецкого общества. Её воспринимают теперь как потенциального партнера, а не как исторического противника. Были устранены несколько противоречий между двумя странами в вопросах безопасности, что проложило путь к дальнейшему восстановлению отношений. Создание Совета НАТО – Россия снизило болезненные ощущения от расширения НАТО для России; отказ Турции в марте 2003 года, разрешить использовать турецкую территорию войсками США как пусковую площадку для северного фронта войны в Ираке показал, что эта страна больше не является «представителем» Соединенных Штатов в регионе. Россия и Турция нашли также точки соприкосновения на Ближнем Востоке, часто явно противоречащие региональной политике США. Благодаря их соответствующим географическим местоположениям и сильной заинтересованности энергоресурсами и торговыми связями с Ираком и Ираном, Россия и Турция пытались поддерживать экономические отношения с этими двумя государствами, несмотря на давление со стороны США, которые пытались разорвать такие связи. Обе страны выступали против войны США в Ираке, хотя и по различным причинам, и обе выступают против возможного вмешательства США в Иране. Интересы и проблемы Турции в Ираке довольно ясны. До вторжения США в Ирак в марте 2003 года, Турция опасалась, что результатом будет распад Ирака, и создание независимого курдского государства на севере страны, разрушение приграничной торговли и массовые потоки беженцев. Юго-восточная часть Турции сильно зависит от торговли с Ираком, и Анкара уже потеряла приблизительно 30 миллиардов долларов от санкций США, введенных на торговлю с Ираком после Войны в заливе и от прекращения иракского нефтяного экспорта через Средиземноморский порт Турции Цейхан. Проблемы России были менее острыми и касались крупного долга Багдада Москве со времён советской эры, порядка 8 миллиардов долларов, а также льготных контрактов для российской нефтяной компании, Лукойл по возможному (после санкций) восстановлению иракских месторождений нефти. Россия предполагала, что ее экономические ставки в Ираке будут полностью сведены на нет из-за вторжения США. С Ираном, Турция и Россия имеют серьёзные торговые интересы. Турция – в закупке иранского газа, а России – в продаже гражданской ядерной технологии Ирану. Россия также рассматривает Иран, как одного из своих стратегических союзников на Ближнем Востоке. Хотя Москва и Тегеран недавно испытывали определённые разногласия при разделении энергоресурсов Каспийского моря, Тегеран всегда поддерживал позицию Москвы в войне с Чечней и не поддерживал радикальные исламские группы, которые действовали там, или в других местах Российской Федерации. Турция проявила большую осмотрительность в своих политических отношениях с Ираном. Она учитывала прошлую поддержку Тегераном маргинальных исламских и террористических групп в Турции, которая бросила тень на позитивные двусторонние торговые отношения. Но Турция также считает Иран потенциально важной силой стабилизации в регионе, а не просто совершенно неуправляемым государством, как его представляет администрация Буша, начиная с 2000 года. Хотя ядерный Иран не приветствуется турецкими вооруженными силами, важно отметить, что последняя война между Турками и Иранцами относится к 17-ому столетию. В этом смысле турецкая общественность в целом не считает, что Иран представляет угрозу безопасности. Фактически, более существенно, что упреждающий американский удар против Ирана принёс бы большую дестабилизацию. В дополнение к общим взглядам на проблемы Ирака и Ирана, Турция и Россия устанавливают все более тесные связи с Израилем. Все три государства, Турция, Россия, и Израиль имеют общий интерес сдерживания радикальных исламских движений, которые возникают, или имеют отношение к Ближнему Востоку. Все эти позитивные элементы развивающихся взаимодействий, и общие трения с США, принесли новое и совсем другое измерение в российскотурецкие отношения. Кроме обеспокоенности действиями США в Ираке, и американской политикой в отношении Ирана, Россия и Турция были озабочены политикой США, направленной на поощрение «цветных революций» и изменения режимов в Грузии, на Украине, в Кыргызстане, и, потенциально, в других странах Евразии. Хотя, внешне на уровне слов Анкара поддерживает политику США по демократизации на Ближнем Востоке и в Евразии, внутри есть серьёзное беспокойство, что марш администрации Буша за «свободу и самоопределение» неизбежно приведет к независимости иракского Курдистана. Так как Турция имеет приблизительно 15 миллионов граждан курдского происхождения и 5 миллионов курдов живут в Ираке то перспектива курдской независимости представляет собой для Турции «сценарий кошмаров». Анкара рассматривает также Грузию и Украину при новом правлении как потенциальных конкурентов для членства в ЕС, или, по крайней мере, как ещё один набор оправданий, которые может использовать ЕС, чтобы остановить переговоры о присоединении Турции. Тот факт, что немецкие христианские демократы и французское государство вообще далеко не приветствуют членства Турции в ЕС, только добавляет ощущения к чувствам Турции о ненадежности этого вопроса. Существенная часть турецкого общества уже полагает, что ЕС будет «христианским клубом». Поэтому не должно удивлять, что, в их глазах, традиционно (старые) христианские страны, типа Украины и Грузии, вероятно, получат более благоприятный режим в Европе, особенно со стороны европейских христианских демократов. В вопросе о ЕС, в более широком смысле, отдельные раунды сложных переговоров России и Турции с Брюсселем имеют большое значение не только для развития их экономических систем, но и для их будущего политического и культурного позиционирования как европейских стран. Обе страны чувствуют все большую отверженность или пренебрежение со стороны ЕС, и их проблемы в полной мере не принимаются во внимание. Общественное мнение в Турции, кажется, далеко уходит от мысли, что Турция станет (или возможно даже захочет стать) членом ЕС. В конце сентября 2005 года, например, накануне решения о начале переговоров о членстве 3 октября, проведённый широкий опрос общественного мнения показал резкое снижение поддержки членства в ЕС – от 85 % до 65 %. В России, общественные и политические элиты знают, что Россия пока не ставит вопрос о членстве в ЕС, и политические наблюдатели в Москве очень внимательно наблюдают за переговорами Турции с ЕС. В Турции, Россия, кажется, обеспечивает лучшую стратегическую альтернативу, особенно для кемалистских сторонников жёсткой линии в турецких военных кругах, которых беспокоят европейские и американские симпатии к курдам. Такие отрицательные чувства в отношении Соединенных Штатов, вместе с всё более положительным восприятием России, также объясняют, почему в определенных политических и аналитических кругах в Анкаре любая проблема, связанная с выражением американского национального интереса в регионе Чёрного моря и Кавказа, воспринимается как потенциально политическая дестабилизация для Турции. Подчеркивая этот момент, в пятёрке, Россия блокировала запрос США о получении статуса наблюдателя в Черноморской организации экономического сотрудничества (BSEC), базирующейся в Стамбуле, и Турция не предприняла никаких усилий для разрешения проблемы, несмотря на то, что бы была союзником США по НАТО в регионе и хозяином заседания. Другие члены Черноморской организации экономического сотрудничества лоббировали принятие кандидатуры США. Короче говоря, взаимное восприятие соперничества Турции и России в непосредственном соседстве на Кавказе было рассеяно. В 1990-ых годах, Турция никогда реально не пыталась проникнуть в регион экономически и политически, как раз когда там ослабла позиция России, и обе страны имели трудные и спорные отношения с отдельными государствами региона (например, Россия – Грузия и Турция – Армения), которые усложняли процесс формирования политики. Теперь, даже такие разделяющие проблемы, как Чечня и курды, начали отступать, как главные горячие точки российско-турецких отношений на Кавказе. В течение первой войны в Чечне, чеченцы и другие Северо-Кавказские группы диаспор в Турции, включая абхазов и черкесов, были активны в поддержке чеченской стороны. Турецкое правительство не занимало особенно агрессивную позицию в их отношении. Аналогично, Россия закрывала глаза на действия курдских ассоциаций, имеющих связи с КPП, которая базируется в Москве (Россия, и государства Кавказа имеют собственное небольшое местное курдское население). Однако, после начала второго раунда войны в Чечне, беспокойство Турции по вопросу исламского фундаментализма и радикализации собственных исламских групп, а также страх перед появлением независимого Курдистана в результате политики США в Ираке, умерили её внутреннюю симпатию к «чеченскому делу». На одной из недавних двусторонних встреч в Сочи, в июле 2005 года Путин и Эрдоган, выражая общие опасения перед терроризмом и сепаратизмом, как утверждают, достигли соглашения о поддержке позиций друг друга по Чечне и курдам. Перспектива текущей внешней политики России в целом, так же как и на Кавказе, является весьма негативной. Это, несмотря на то, что отношения России со всем ее историческими противниками, включая Турцию, Китай, Японию, Германию, Францию, Иран и даже США, стали, вероятно, лучше, чем когда-либо. Россия остается основным международным игроком во множестве престижных учреждений, включая восьмёрку (которую она возглавила в 2006 году) и Совет безопасности ООН. Однако, быстрое снижение традиционного военного могущества России после 1991 года; вхождение бывших республик СССР в НАТО и ЕС; в целом неблагоприятный образ, который Россия имеет за границей, и кажущееся отсутствие близких союзников, кроме Белоруссии, составило глубокий образ унижения. Идея о том, что Россия является одинокой, или вообще рассматривается, как «Верхняя Вольта с ракетами» или «Верхняя Вольта с большим количеством нефти и газа», не соответствует представлениям элиты российской политической и внешней политики и Кремля. В результате Россия стала параноидным государством на международной арене, которое все более заинтересовано предотвращением эрозии своей региональной и глобальной позиции и прекращением дальнейшего расширения Европейского союза, и проникновения США и других Западных компаний и интересов на евразийские рынки. Москва стремилась создать собственное единое экономическое пространства в Евразии, в основе которого были бы такие основные региональные торговые партнеры как Украина и Казахстан. Москва предприняла также шаги, чтобы противостоять «спонсируемым Западом» региональным союзам с явными антироссийскими тенденциями от НАТО до ГУАМА и ОБСЕ, настаивая на создании специальных структур (например, Совет НАТО.Россия), продвигая свои собственные альтернативные структуры, или преднамеренно подрывные мероприятия (например, усилия блокировать бюджет ОБСЕ в 2005 году). На таком фоне, по большей части подход старого стиля, «с нулевой суммой» доминирует в размышлениях Москвы об отношениях с её евразийскими соседями, особенно на Кавказе, с Балтийскими государствами, и Украиной. Москва стремится получить решающий голос в решениях вопросов внешней политики её соседей, а также в их решениях по экономическим инвестициям, и многое делает для сохранения статус-кво. Россия не стремится, например, взять на себя инициативу в решении региональных проблем, скажем территориальных конфликтов на Кавказе: в Абхазии, Южной Осетии, и Нагорном Карабахе, особенно, если долговременное урегулирование подрывает текущий российский интерес. Отношения с Грузией, в частности, и разрешение сепаратистских конфликтов в Абхазии и Южной Осетии рассматриваются в Москве через эту призму. По существу, двусторонние отношения с Грузией являются сегодня вероятно самыми противоречивыми из отношений России с ее соседями. Например, серьезного столкновения между Россией и Грузией связанного с ведением Россией войны в Чечне, с трудом удалось избежать в 2002 году. В этот период, беженцы и чеченские боевики перемещались в Панкисское ущелье в Грузии, изолированный район с местным чеченским населением. Грузия первоначально предприняла некоторые шаги для решения проблемы, несмотря на значительное давление из России. Грузинскому правительству приходилось заниматься внутренними мелкими ссорами, возрастающей непопулярностью (теперь прежнего) Президента Эдуарда Шеварнадзе, социальными волнениями, укоренившейся коррупцией, широко распространенной преступностью, и проблемами отношений с Абхазией и Южной Осетией. Внешние наблюдатели, особенно в Москве, начали именовать Грузию «упадочным государством». Отношения Турции с государствами Кавказа ни в коем случае не столь же отрицательны как русско-грузинские отношения, но они, тем не менее, находятся в упадке. Кроме небольшой группы сотрудников в Министерстве иностранных дел, Анкара не имеет серьёзных стратегических представлений о Кавказе после смерти в 1993 году президента Тергата Озала, который возглавлял создание нового подхода к региону. Однако ситуация не является однонаправленной. Ни одно из трех государств Кавказа в последние годы не уделяло особого внимания своему южному соседу, кроме обычного участия в отношениях (или «воздержания от участия» как в случае Армении). В целом, позиция Турции и проблемы её внешней политики мало понятны для государств Кавказа. Грузия, Армения и Азербайджан намного более озабочены их собственной внутренней политикой, двусторонними отношениями друг с другом и отношениями с Россией, чем отношениями с Турцией. Это, несмотря на то, что Турция является основным торговым партнером для всех трех стран, даже для Армении, и продолжается обсуждение вопроса о модернизации и расширении железнодорожных связей между Азербайджаном, Грузией и Турцией, чтобы увеличить межрегиональную торговлю. Кроме того, лидеры всех трех государств полностью поддерживают присоединение Турции к ЕС, и считают, что неудача Турции в этом плане противоречила бы их собственным интересам. Все они стремятся к членству в ЕС в долгосрочной перспективе и, если Турция, в конечном счете, не будет принята, то станет ясно, что расширение ЕС приостанавливается, и их возможности вступления снижаются или даже превращаются в ноль. Наличие государства-члена ЕС прямо на их границах, а не через Черное море, оказало бы огромное стимулирующее влияние на их экономическое и политическое развитие. Однако, даже у самого близкого регионального союзника Турции, Азербайджана, отсутствуют серьёзные стратегические представления, о новой роли Турции на Кавказе, как предполагаемого кандидата на присоединение к ЕС. Действительно, во многих смыслах есть много инерции в отношениях между Турцией и Азербай. джаном. Обе страны уверены, что они знают друг друга на основе культурных и лингвистических связей, и близких экономических и политических отношений, которые они установили в начале 1990.ых годов. Но существуют и расхождения интересов между ними: по вопросам роли ислама в обществе и политике, с учётом того, что правительство Азери становится более стеснённым в отношении политического ислама, связанного с Партией справедливости и развития в Турции; по вопросу Ирана, в связи с возможностью возникновения в долгосрочной перспективе приграничного конфликта на суше, или в Каспийском море между Ираном и Азербайджаном, который может легко втянуть также и Турцию; по вопросу отношений с США, когда правительство Азери выглядит проамериканским, на фоне растущих антиамериканских настроений в Турции; и даже в отношении Армении и Нагорного Карабаха, где турецкое правительство чувствует себя все более зажатым в тиски в его собственных двусторонних отношениях с Арменией из-за его поддержки Азербайджану по Нагорному Карабаху. Аналогично, отношения между Турцией и Арменией стали напряжёнными в связи с вопросом о признании геноцида 1915 года, восстановлением дипломатических отношений и открытием государственной границы. Армения все еще считает Турцию основной угрозой безопасности. Турция всё более рассматривает Армению, как ещё одно препятствие для присоединения к ЕС, наряду с Кипром. Это связано, в значительной степени, с тем, что некоторые государства ЕС в соответствии с армянским требованием, считают, что признание геноцида со стороны турецкого правительства является предварительным условием для полного членства. Армяне (как показывают встречи, которые мы провели во время посещения Кавказа в июле 2005 года) больше не видят срочности в открытии границы и нормализации отношений с Турцией. Армения испытывает экономический подъём, и двусторонние армяно-турецкие торговые связи оцениваются, по крайней мере, в 100 миллионов долларов ежегодно, несмотря на закрытую границу. Товары поступают наземным путём через Грузию, или воздушным путем прямыми чартерными рейсами между Ереваном и Стамбулом. Многие армянские бизнесмены, особенно занятые розничной торговлей, услугами, и импортом, и торговлей с соседним Ираном, Россией, и глобальной армянской диаспорой, чувствуют себя вполне нормально в блокированной Армении. Страна становится все более похожей на мини Кипр, «окружённый землёй остров» с «оффшорной» зоной, которая может поддерживать себя в течение определённого времени. В общем смысле, Армения на такой основе фактически может добиться большего успеха, чем Азербайджан и Грузия в данный момент, даже притом, что она пожертвовала будущим ростом ориентированных на экспорт отраслей промышленности в производственном секторе, а так же лишилась возможности на большую экономическую и политическую роль в регионе. В то время как отношения Турции с Азербайджаном и Арменией можно считать в определённой мере застойными, самым беспокойным процессом в настоящее время на Кавказе, в контексте новых турецко-российских отношений является ухудшение отношений между Грузией и Турцией. Частично это произошло, потому что новое грузинское правительство президента Михаила Саакашвили не имело фактически никакого опыта в регулировании отношений с Турцией, когда оно пришло к власти в январе 2004 года, и в основном было занято отношениями с США, Россией и Европой. Но, это также результат взаимных непониманий по таким проблемам как Абхазия. Гораздо больше этнических абхазов (часто их более широко называют черкесами) живут в Турции, чем непосредственно в Абхазии, благодаря массовому бегству Северных Кавказских этнических групп из России в Османскую империю в 1860-ых годах. Многие в Турции извращают конфликт в Абхазии и представляют его как преследование мусульманского меньшинства грузинскими христианами, полностью игнорируя сложность вопроса, и, в частности, существование этнической смеси в Абхазии, которая включает большое количество армян и русскоговорящих народов. Именно «русский элемент» в Абхазии придаёт особую сложность продолжающемуся конфликту между Абхазией и Грузией. Оказав влияние на отделение Абхазии, российские вооруженные силы контролируют линию прекращения огня. Россия функционирует как единственная связь Абхазии с внешним миром. Российский рубль циркулирует как официальная валюта, и большинство населения теперь имеет проездные документы, выпущенные Москвой, в качестве замены устаревших паспортов советской эры. Эти документы позволяют осуществлять поездки только в Россию, и за прошедшее десятилетие фактическая зависимость Абхазии от России постепенно стала квази де-юре. Москва неоднократно подавала сигналы о ясном желании, если не прямом намерении, сделать Абхазию полным де-юре регионом России. Недавно Москва отметила, что будет использовать прецедент независимости Косова (если это произойдёт в ближайшие месяцы), и содействовать официальному отделению Абхазии от Грузии с ее последующим включению в Российскую Федерацию. В результате таких процессов и продолжающейся поддержки США правительства Саакашвили, Грузия также стала теперь одной из основных горячих точек в американо-российских отношениях. Турция теперь стала новым усложняющим элементом в конфликте. За последнее десятилетие торговые и деловые отношения между Турцией и Абхазией росли. Новое грузинское правительство недавно пробовало остановить существующую торговлю, перехватывая турецкие суда, плывущие из турецких портов Самсун и Трабзон в порт Абхазии на Черном море – Сухуми. Их капитаны и команды были арестованы, оштрафованы, и даже заключены в тюрьму. Грузино-турецкие переговоры по совместному патрулированию морской границы между Турцией и Грузией привели лишь к небольшому прогрессу. Грузины подозревают, что это из-за совпадения позиций между Россией и Турцией по проблеме Абхазии. Любые грузино-турецкие инциденты на морской границе могли легко развиться в более серьезные события, при антагонизме, который существует между Грузией с одной стороны, и Россией и Абхазией с другой, особенно, если Турция в настоящее время рассматривается грузинами как страна, сочувствующая противоположному лагерю. Пока неизвестно, как Анкара реагировала бы на перспективу Москвы использовать прецедент Косова и формализовать независимость Абхазии, учитывая собственный страх перед потерей своих курдских территорий. Но, в конечном счёте, Грузия, несомненно, нуждается в сотрудничестве Турции при решении проблем и улучшении отношений с Абхазией в данный момент. В целом, именно грузино-турецкие отношения, требуют срочного восстановления на Кавказе, как это ни парадоксально, а не турецко-армянские отношения, которые получают такое большое внимание в Европе. В Европе, или в США не предпринималось серьёзных усилий для того, чтобы помочь Турции играть более активную роль в Грузии и в разрешении конфликта в Абхазии, хотя Турция традиционно позитивно относилась к Грузии: поддерживала независимость Грузии после краха СССР, помогала при заключении перемирия в Южной Осетии в 1992 году, вмешалась в события в Аджарии сразу после «Революции Роз» в 2003 году, чтобы облегчить «отставку» и устранение из политики региональной сильной личности – Аслана Абашидзе, который был в открытой конфронтации с Тбилиси. Вместо этого, такие факторы, как восстановление отношений с Россией, антипатия к Соединенным Штатам из-за Ирака, и растущее разочарование отношениями с ЕС, по умолчанию формируют отношения Турции с Грузией. Новые российско-турецкие отношения, конечно, должны быть объектом тщательного наблюдения в Европе, особенно в контексте попытки ЕС создать новую политику соседства в отношении Кавказа, в которой Турция, как страна-кандидат в ЕС и самый близкий сосед региона, должна играть ведущую роль. Восстановление турецко-российских отношений конечно более предпочтительно для Европы, чем наличие этих двух старых и часто жёстких, геополитических конкурентов, осуществляющих территориальное соперничество в регионе. Вполне вероятно, что демократическая и преуспевающая Турция, как член ЕС, будет оказывать поло. жительное влияние на Россию. Но, для ЕС важно также в данный момент понять, что помимо некоторых (хотя и существенных) общих экономических и политических позиций и интересов безопасности, главным движущим фактором при восстановлении турецко.российских отношений является совместное желание сохранить статус-кво. В то время как Турция опасается дестабилизации на своих границах и её распространения на собственную территориальную целостность, Россия больше обеспокоена американским и европейским проникновением в её традиционные сферы имперского влияния, и пытается понять, какие политические и экономические преимущества она может получить в результате турецких опасений и неудовлетворенности США и ЕС. Поэтому, возникает партнерство, которое, пока что, больше основано на существующих точках беспокойства, нежели на будущих надеждах. Элементы беспокойства следует рассматривать с обеих сторон турецко.российских отношений, с особым вниманием Турции со стороны ЕС. Хотя в настоящее время нет важных стратегических причин для Турции, чтобы отбросить западную ориентацию ради вполне развитого, альтернативного партнерства с Россией, очевидно, что такие причины могут возникнуть в ближайшее время в Ираке. ЕС должен уделить особое внимание этой проблеме. Появление независимого курдского государства в результате краха объединенного Ирака может легко вызвать более авторитарный и националистический поворот в турецкой внутренней и внешней политике, и подорвать связи Турции с Западом. Перспектива членства в Европейском союзе, в разумное время, является, кажется, единственным возможным средством сдерживания такого развития событий в Турции в случае появления независимого Курдистана, поскольку турецко-американские отношения получат ещё один серьёзный удар. Ясная артикуляция стратегического представления ЕС в отношении Турции и признание ее более широкой региональной роли на Кавказе, на Черном море и на Ближнем Востоке является, таким образом, решающей на раннем этапе в процессе присоединения к ЕС. Она будет препятствовать потенциальному отчуждению Турции в течении следующих 10 лет переговоров, и даст ей серьёзный стимул твердо оставаться на европейском пути, независимо от того, что может случиться в Ираке. •