21.01.2016 - Ведомости. Начало года не принесло российской экономике и финансовому рынку хороших новостей: цена Urals ушла на уровни 2004 г., спикировав на 29,4%, индекс ММВБ снизился на 7,4%, РТС – на 17%.
Неблагоприятных для финансового рынка факторов остается множество, но непредвиденного риска – так называемых «черных лебедей» – стало меньше, оптимистичен курирующий операции на финансовых рынках первый зампред ЦБ Сергей Швецов.
скрытый текст
Хотя главной характеристикой российского рынка в 2015 г. была высокая волатильность, в целом год был не таким сложным, как 2014-й, считает Швецов. Он – прагматик: всегда следует закладывать неблагоприятный сценарий развития событий, поэтому ЦБ в моделях ориентируется на то, что санкции – это надолго. Большая часть негатива уже отыграна, аппетит иностранных инвесторов к российским ценным бумагам начал возвращаться, но инвесторы запрашивают большую премию и в целом на рынке «медвежьи» настроения в отношении активов развивающихся рынков, уверен Швецов.
Он не обещает рынку легкую жизнь: отзыв лицензий продолжится, недобросовестные игроки должны уйти, основная расчистка будет завершена к концу года. Модель финансового рынка изменилась кардинально в 2014 г., поэтому нужна перестройка бизнеса главных игроков. Что еще хочет изменить ЦБ, почему в ближайшие годы нельзя ждать от банковского сектора серьезной поддержки экономической активности, где должны кредитоваться крупные компании и почему у административных мер иногда нет альтернативы, Швецов рассказал в интервью «Ведомостям».
– Как фондовый рынок пережил 2015 г. и как рынок реагировал на действия ЦБ?
– 2015 год был менее сложным, чем предыдущий, поэтому рынок пережил его гораздо лучше. В 2014 г. фундаментально изменилась парадигма всего финансового рынка: впервые российский финансовый сектор столкнулся с введением международных санкций, одновременно в России произошел переход от режима управляемого валютного курса к плавающему курсообразованию. Подобные изменения, как показывает мировая практика, обычно сопровождаются сильными ценовыми колебаниями и ростом волатильности во всех сегментах финансового рынка. Кроме того, в 2014 г. началось стремительное снижение цен на нефть, а в декабре Банк России резко повысил процентные ставки. Этот «идеальный шторм» создал для финансового сектора, да и для всей экономики, весьма непростые условия ведения бизнеса. В 2015 г. начался экономический спад, однако «черных лебедей» было гораздо меньше.
Несмотря на большое количество негативных событий, доверие к рублю не было потеряно. Сейчас участники финансового рынка гораздо лучше понимают логику курсообразования, так как она носит исключительно рыночный характер. Банк России закрепил своими действиями уверенность в объявленных приоритетах: инфляция и финансовая стабильность. Рынку теперь проще прогнозировать курс, поскольку риски, с которыми приходится иметь дело, можно просчитать с помощью экономических моделей. Когда же действия регулятора являются существенным фактором, воздействующим через интервенции на рынок, это вносит сильные искажения в ценообразование и просчитать курс рубля практически невозможно. Рыночная модель более понятна и привычна для инвесторов – в отличие от модели, где государство оказывает серьезное влияние на цену активов, в том числе на стоимость национальной валюты.
Доверие к режиму курсообразования позитивно влияет и на оценку кредитоспособности страны, и на фондовой рынок. В условиях присутствия регулятора на финансовом рынке преобладают торговые стратегии, нацеленные на неэффективность его действий, а их относительная идентичность делает рынок весьма уязвимым и процикличным. На такой рынок не идет качественный долгосрочный капитал, избегающий, как правило, такого рода риски. При рыночном ценообразовании на рынок выходит достаточное количество разных типов игроков с различными торговыми стратегиями, которые гасят волатильность, делая рынок более глубоким и эластичным. Но фундаментальные факторы, определяющие экономический рост и платежеспособность эмитентов, никуда не исчезнут и будут присутствовать в оценке рисков и стоимости активов.
– Насколько значим фактор цены нефти?
– Это один из существенных факторов, влияющих на курс, на бюджет и на весь финансовый рынок. Такая зависимость определяется структурой нашего экспорта, в котором доминирует энергетический сектор. Но зависимость будет снижаться по мере адаптации экономики к плавающему курсу. В условиях планируемого дефицита бюджета будет увеличиваться выпуск ОФЗ. Это приведет к тому, что рынок государственных ценных бумаг при взвешенной бюджетной политике станет глубже. Это улучшит качество рынка, однако нельзя переходить грань с наращиванием дефицита бюджета. Все понимают, что для России дефицит 3% – высокий уровень, и лучше было бы, если бы он был меньше.
– Какой размер дефицита безопасен для финансового рынка?
– Предполагается, что дефицит в 3% в 2016 г. будет снижаться в дальнейшем. Это позволит сохранить разумную кривую ставок по госдолгу и разместить требуемые объемы ценных бумаг, не прибегая к высокой премии, и эти объемы не окажут негативного воздействия на стоимость корпоративных заимствований. В настоящий момент нет тех рисков, которые, например, существовали в 1990-е гг., когда доходность ОФЗ практически лишала остальных заемщиков возможности занимать – тогда бизнес просто не мог позволить себе такие высокие ставки. Сейчас ситуация другая: госдолг сравнительно мал, собираемость налогов удовлетворительная, а дефицит бюджета под контролем. Поэтому планируемая эмиссия ОФЗ не скажется существенным образом на росте доходности и оставит место на рынке для корпоративных эмитентов. И конечно, мы не должны отказываться от иностранных заимствований, в том числе и на новых рынках.
– Но на каких внешних рынках можно будет занимать? На китайском?
– Китайский рынок – одна из возможностей. Сейчас проводится работа, чтобы открыть этот рынок для российских эмитентов. Наш анализ показал, что у континентального китайского инвестора весьма расплывчатое представление о том, что творится в России, какие инвестиционные возможности есть на российском рынке и как получить на него доступ. Поэтому предстоит комплексная работа с китайскими регуляторами и инвесторами по снятию имеющихся барьеров в этом направлении.
– То есть речь идет не о выпуске евробондов в юанях?
– Это один из возможных вариантов, однако он больше подходит для традиционных российских кредиторов – международных инвесторов. Скорее всего, будут и другие инструменты в юанях, ориентированные непосредственно на китайских континентальных инвесторов. Для успеха проекта необходимо обеспечить эффективный доступ китайским инвесторам к удержанию российских ценных бумаг в локальных китайских депозитариях и торгам этими бумагами на российских торговых площадках. Проект сложный, так как в настоящее время Китай имеет только один работающий торгово-депозитарный канал между Шанхайской фондовой биржей и фондовой биржей в Гонконге.
– Говорят, инвесторы в КНР требуют слишком высокую премию.
– Премия – это нормальное явление для запуска нового рынка. В настоящее время идет работа по созданию бенчмарка – государственной облигации. От доходности этой облигации и будет рассчитываться премия по корпоративным заимствованиям.
– В условиях, когда внешние рынки капитала закрылись из-за геополитических факторов и санкций, насколько остро стоит проблема привлечения капитала?
– Хотя цифры показывают возвращение аппетита иностранных инвесторов к российским ценным бумагам, дефицит спроса остается. Размещения акций в 2015 г., в том числе банковских, прошли по цене ниже номинала. Инвестор сегодня запрашивает большую премию для российских активов – для банков и реального сектора. Привлечение капитала остается весьма дорогим. Уровень и заимствований, и привлечения долевого капитала в 2015 г. оказался ниже прогнозируемого. Это объясняется не только санкциями, но и в целом оттоком капитала с развивающихся рынков и из финансового сектора в частности.
Идет перестройка бизнеса кредитных организаций, брокеров и дилеров. Сокращаются подразделения, которые занимались предоставлением услуг по первичному размещению ценных бумаг и в целом обеспечивали предприятиям выход на финансовый рынок. Количество IPO и SPO было невелико. За год состоялось несколько размещений акций и еврооблигаций.
– У инвесторов остался интерес к российским активам?
– Надо учитывать, что наблюдается в целом снижение интереса к развивающимся странам. Это связано с начавшимся циклом роста процентных ставок в США и Великобритании. Спред для заемщиков из развивающихся рынков будет расширяться в связи с ростом ставок на развитых рынках. Фактор замедления экономики Китая также играет роль. В целом, на мировом рынке преобладают «медвежьи» настроения. Хотя для России большая часть негатива уже отыграна и мы даже наблюдаем определенный рост интереса иностранных инвесторов к российским активам.
– Насколько серьезен фактор санкций для инвесторов?
– Инвесторов беспокоит даже не столько наличие или продление санкций, сколько динамика изменения объема этих санкций в отношении российских заемщиков, отраслей и конкретных предприятий. Если бы появилась уверенность, что санкции не будут расширяться, это добавило бы аппетита к российскому риску. Сегодня такой ясности у инвесторов нет.
– Вы на что закладываетесь?
– Для регулятора более рационально закладывать неблагоприятный вариант развития событий, поэтому в своих моделях мы исходим из того, что санкции надолго.
– Надолго – это на сколько?
– Горизонт планирования в «Основных направлениях денежно-кредитной политики» и «Основных направлениях развития финансового рынка» составляет три года. [На этот срок] мы закладываем наличие санкций в неизменном виде. Правда, жизнь богаче и может преподносить сюрпризы. Так, например, в «Основных направлениях денежно-кредитной политики» санкции в отношении Турции не были заложены.
– Вы в стратегию не закладывали турецкий фактор, так же как и многие инвесторы. Как в таких условиях проводить размещения? Например, инвесторы начали скидывать еврооблигации «Россия 30» в декабре 2014 г., в итоге их скупал российский банк «ФК Открытие». Как в таких условиях, когда в любой момент могут измениться риски, планировать новые размещения, и будет ли на них спрос? Какой может быть ставка, если отношение к риску и стоимость риска поменялись?
– Я не согласен, что 30-летние евробонды кто-то скидывал. Они сильно выросли в цене, и доходность по кривой была по ним около 4,6%, в то время как у других выпусков – около 6%+. Обычно, если кто-то скидывает бумаги, их доходность растет. В данном случае совершенно точно существовал фактор спроса, а не предложения: рынком тогда двигал покупатель, а не продавец. Декабрь не был триггером для отказа инвесторов от российского валютного долга. Если инвесторов что-то тревожило, то не в декабре, а гораздо раньше.
Другое дело, что все имеет свою цену. Если рынок жив и ликвидность присутствует, все существующие риски закладываются в доходность. Мы сегодня видим, что ставки кредит-дефолтных свопов на российский долг находятся на том же уровне, что и у других стран, которые сильно зависят от цен на энергоносители. Это значит, что инвесторы фокусируются не на геополитической ситуации, а на ценах на сырье.
– Есть надежды, что рынок синдицированных кредитов оживет?
– Не могу сказать, что этот рынок мертв. Существует фактор санкций – запрет на покупку определенных активов – и фактор риска, увеличивающий доходность. Поэтому брать синдицированные кредиты или нет, это решение корпораций, насколько сильно им нужны дорогие займы. В такой ситуации есть альтернатива – выпуск рублевых облигаций.
– А просто присутствовать на рынке займов не надо, чтобы не забыли?
– Облигации – это публичный долг, и аппетит инвесторов должен постоянно поддерживаться. Если вы ушли с рынка, вам потребуется время, чтобы на него вернуться. Поэтому крупные эмитенты продолжат поддерживать рынок своих ценных бумаг, а компании, находящиеся под санкциями, уходят с рынка.
– В стратегии развития финансового рынка заложено много задач. В каких секторах вы видите больше всего проблем с точки зрения стабильности для финансового рынка в целом и где требуется серьезно ужесточать регулирование?
– Вопрос лежит не только в плоскости регулирования рынка, но и надзора, поэтому три из девяти направлений стратегии посвящены именно надзорным вопросам. В этом году мы намерены завершить вывод слабых и недобросовестных игроков из секторов страхования, НПФ, в значительной степени из сектора профучастников рынка ценных бумаг. Это может существенно снизить количество игроков, но улучшит качество конкуренции.
– Много лицензий намерены отозвать?
– У нас нет плана по отзыву лицензий, у нас есть план в этом году завершить анализ устойчивости финансовых посредников и вывести с рынка те компании, которые не готовы вести нормальный бизнес. Цель финансового бизнеса – получать доход на капитал. Но если вы декларируете капитал в размере единицы, а на практике он составляет 0,1, потому что 0,9 нарисованы, вам нужно получать рыночный доход не на единицу капитала, а на десятую долю, что сделать гораздо проще. Поэтому вы можете себе позволить наращивать долю рынка, используя демпинговые практики, тем самым вытесняя с рынка добросовестных игроков, которые выполняют все регулятивные требования. Практики нарушения законодательства создают несправедливые конкурентные преимущества для недобросовестных участников. Если на ринг выставить двух одинаково подготовленных спортсменов: одного, сражающегося по правилам бокса, и второго, использующего приемы боев без правил, кто победит? Это несправедливый бой, в нем не может определиться реально сильнейший. Так же и на финансовом рынке. Конкуренция привносит качество в развитие рынка не только в связи с большим или малым количеством финансовых посредников, но и при соблюдении правил игры. Первостепенная задача регулятора – обеспечить единство соблюдения регуляторных правил всеми участниками. Мы понимаем, что любой случай отзыва лицензии порождает рост недоверия к сектору, поэтому хотим завершить этот процесс к концу года, чтобы была уверенность, что на рынке остались игроки, которые готовы играть по правилам и имеют такую возможность. Не все компании, которые остались на рынке, недобросовестные, но так сложились обстоятельства: у некоторых часть капитала оказалась потеряна, а восстановить его возможности нет. Они должны также уйти с рынка. Есть другая история – когда капитал есть, но компании ведут себя как недобросовестные игроки. И таким организациям не место на рынке.
– Где больше всего демпингуют и «рисуют» капитал?
– Значимость финансовой устойчивости разнится по отраслям. У всех секторов, включая банковский, есть своя история развития. Финансовый рынок России появился в 1980-е гг. Финансовые посредники с тех пор и накопили, и привлекли инвестиции для ведения бизнеса, поэтому качественный, реальный капитал есть во всех секторах, но, как говорится, в семье не без урода: есть компании, у которых капитала нет. Поэтому уже два года – с тех пор как мы стали мегарегулятором – мы активно выводим компании с недостатком капитала с финансового рынка. Если говорить о финансовых продуктах, где используется недобросовестная ценовая конкуренция, то это продукты, имеющие либо обязательный характер, например ОСАГО, либо продукты, имеющие внешние системы защиты рисков инвесторов: банковские депозиты, застрахованные АСВ. В обоих случаях клиент не рискует своими деньгами, поэтому ему по большому счету все равно, к какому продавцу услуги обратиться, чем и пользуются недобросовестные участники рынка.
– Но размер капитала не столь принципиален для некоторых сегментов, как для банковского сектора.
– Сектора принимают разные риски и имеют разные бизнес-модели. Например, для участников рынка ценных бумаг капитал не столь важен, потому что их клиенты не берут на них кредитные риски. Профучастники способствуют заключению сделок для клиентов, доставляя их заявки на биржу, и предлагают им разные стратегии. Но для компаний по страхованию жизни основа бизнеса – долгосрочные инвестиции граждан и предприятий, и они должны иметь качественные активы и капитал для защиты инвестиций. Для НПФ – та же история. Банки же берут на себя все риски финансового посредничества, поэтому для них предполагается более сложное регулирование. Внедряемые международным сообществом нормы снижают риск-аппетиты банковского сектора. Поэтому мы говорим о развитии рынка ценных бумаг и внутреннего инвестора, который бы частично взял нагрузку на себя и вывел из банковского сектора часть рисков по кредитованию крупных компаний, где посредничество банковского сектора избыточно.
– Но посмотрите на фондовый рынок. Он давно создан, но у нас по-прежнему три компании – Сбербанк, «Газпром» и «Лукойл» – обеспечивают половину торгов. Разве может быть такое – развитое долговое финансирование и столь неразвитый рынок акций? Разве можно говорить в целом о развитии рынка?
– Да, такое может быть, поскольку акции и облигации – абсолютно разные продукты. Рынок акций в России вырос из приватизации, сразу стал большим и не прошел эволюцию, которую обычно проходят рынки акций в других странах. Эволюция предполагает появление у компании культуры быть публичной и практики корпоративного управления, дающих инвестору достаточно доверия, чтобы платить разумную цену за акции с точки зрения риск-аппетитов и запросов на доходность. С другой стороны, готовы ли компании привлекать по такой цене капитал. Поскольку культура корпоративного управления в России отличается от привычных для инвесторов практик, процесс IPO и SPO пока не играет макроэкономической роли для привлечения капитала в экономику. Да, есть несколько удачных примеров, но это точечные истории.
Наш рынок молодой, и акция не всегда воспринимается инвестором как несущий в себе исключительно бизнес-риски предприятия инструмент, поэтому он не готов за него платить столько, сколько устроит эмитента. Инвесторы требует премию – за непрозрачную корпоративную историю, за невнятную дивидендную политику и неясные правила назначения менеджмента и утверждения стратегии, за отсутствие ответственности совета директоров за принимаемые решения и проч. Компании, напротив, считают, что у них все нормально, так как видят ситуацию с противоположной стороны.
Поэтому внедрение стандартных практик корпоративного управления снимет разницу во взглядах менеджмента / текущего собственника и потенциального собственника / инвестора. Но все инициативы по изменению практик корпоративного управления воспринимаются если не в штыки, то с большим сомнением со стороны менеджмента и мажоритарного акционера: они таким образом ведут бизнес уже 20 лет и им кажется, что их бизнес-процессы идеальны. Но инвестор не покупает акции! А инвестор всегда прав. Если акции не покупают по нормальной цене, значит, что у компаний внутри что-то не так.
Поэтому мы закладываемся на реформу корпоративного управления и не ставим перед собой и участниками задачу превратить в ближайшие два-три года IPO в канал привлечения капитала для экономики. Это невозможно. Нужно больше времени, чтобы новые имена начали появляться, в том числе из действующих крупных компаний, которые станут публичными. Это не задача ближайших трех лет. В предстоящие годы мы нацелены на внедрение практик корпоративного управления, которые сделают затраты на публичность оправданными. У компаний должны появляться внятные стратегии и дивидендная политика и советы директоров с правильным набором компетенций и ответственностью за принимаемые решения. И в итоге это будет не только внешней картинкой, которая привлечет инвесторов, но и улучшит бизнес самих компаний.
Сейчас основное, на что могут рассчитывать компании в привлечении финансирования, – облигации.