10.
Сторонники присоединения к Румынии в составе «Сфатул Цэрий» и в самой Румынии, однако, не следовали общепринятым юридическим нормам международного права, предусмотренным в случае слияния государств. Поэтому они не придали значения важному, с точки зрения права обстоятельству – как единственный в той или иной мере законный законодательный орган власти в крае, «Сфатул Цэрий» должен был вначале официально переименовать Молдавскую Демократическую Республику в Бессарабию, а уже затем, на основании этого акта, объявлять о присоединении теперь уже Бессарабии к Румынии. Этого сделано не было. Зато было сделано нечто совсем другое: по всему тексту Декларации о присоединении края к Румынии территория между Прутом и Днестром называлась исключительно Бессарабия, и только в самом его начале говорилось «Молдавская Демократическая Республика (Бессарабия)».
Помимо того, что в данном случае румынские власти неизвестно из каких соображений решили сохранить за новой провинцией название, данное старой, еще царской администрацией, которую они же обоснованно называли оккупационной, было проявлено незнание принципов международного права. Субъекта международного права под названием «Молдавская Демократическая Республика (Бессарабия)» на 27 марта 1918 г. юридически не существовало, такой термин не применялся в официальных документах, принятых «Сфатул Цэрий» вплоть до 27 марта. Отсюда следует, что «Сфатул Цэрий» условно присоединил к Румынии не существовавшее в природе государственное образование, и потому акт об объединении, хотя он и был принят большинством голосов присутствовавших депутатов (86 из 138), юридически не имеет силы в отношении Пруто-Днестровского региона.
Кроме того, в момент голосования вокруг здания, где оно происходило, разместились румынские войска. Между тем, как писал известный румынский дипломат Н.Титулеску, «самоопределение…это плебисцит. Чтобы обрести силу международного права, он должен проводиться в условиях свободы». И в таких случаях «международные, а не военные силы той или иной заинтересованной стороны обеспечивали порядок». Говорить о соблюдении этого условия в конкретных условиях Кишинева в день 27 марта 1918 года не приходится.
Хотя присоединение Бессарабии носило условный характер и она первоначально получила статус автономии, уже 22 апреля 1918 г. декретом короля Фердинанда I на территорию региона было распространено действие румынских законов, в соответствии с которыми теперь проводилось и управление Бессарабией. Еще больше автономия края была ограничена декретом Фердинанда I №1626, согласно которому с 1 августа 1918 г. в Бессарабии вводилось осадное положение, ликвидировавшее все права и свободы граждан. И, наконец, завершающим актом событий периода декабря 1917 – ноября 1918 гг. стало заседание «Сфатул Цэрий» 27 ноября 1918 г., на котором было принято решение о безусловном присоединении Бессарабии к Румынии. Из 162 депутатов «Сфатул Цэрий» в зале присутствовало только 46, из которых, по словам премьер-министра Румынии А.Маргиломана, «не набралось и 30», чтобы поддержать этот акт.
11.
Некоторые исследователи, в частности, юрист М.Ташкэ, приводят в доказательство законности этого акта от 27 ноября 1918 г. оригинал этого документа, указывая, что он был подписан 95 депутатами. Однако при этом они добавляют, что часть подписавших сделала это уже после завершения заседания, и это якобы было законно. Но никаких упоминаний о таком праве депутатов Сфатул Цэрий в его собственном регламенте попросту не существует.
Еще одним доказательством «законности присоединения Бессарабии к Румынии» у части историков является подписание 28 октября 1920 г. Румынией с Англией, Францией, Италией и Японией т.н. Парижского договора, по которому названные страны признали право Румынии на «Бессарабию». Этот документ предусматривал, что после подписания его всеми странами он должен был быть ратифицирован также их парламентами, а затем отправлен на вечное хранение в Париж. Английский парламент ратифицировал его в 1922 г., французский – в 1924, итальянский – в 1927 г. (после каждого такого случая следовали дипломатические протесты СССР), но японский так никогда и не удосужился сделать этого, вследствие чего Парижский договор не вступил в силу.
Таким образом, говорить о законности Акта о безусловном присоединении Бессарабии к Румынии от 27 ноября 1918 г. можно в еще меньшей степени, чем даже в отношении Декларации от 27 марта того же года. Тем не менее, словно в подтверждение необоснованности своих прав на Бессарабию румынские власти впоследствии именно в Кишиневе разместили 6 консульств европейских стран – Бельгии, Греции, Франции, Италии, Нидерландов и Польши.
12.
Захват края Советским Союзом в 1940 г. советские историки объясняли необходимостью «восстановления исторической справедливости». Со своей стороны, современная молдавская, румынская и западная историография считали события 1940 г. последствиями подписания секретного дополнительного протокола к договору о ненападении между СССР и Германией, подписанного 24 августа 1939 г. в Москве. Советские подлинники этих документов были найдены лишь в 1992 г. в Архиве Президента России. Судя по журналу учета знакомившихся с этими делами лиц, об их существовании знали даже не все генсеки КПСС.
Спорным выглядит и «право» СССР на «Бессарабию» в свете уже известных нам событий. Еще более призрачным оно становится, если мы примем во внимание следующие факты.
После 28 июня 1940 г. СССР, который разместил на территории между Прутом и Днестром, без согласия населения, выраженного на референдуме, свои войска, начав тем самым военную оккупацию региона, руководство этими территориями вплоть до формирования новых органов власти временно было передано Молдавскому обкому КП (б) Украины. Это означало (и соответствовало действительности), что контроль над «Бессарабией» временно осуществлялся Украиной.
2 июля 1940 г. Политбюро ЦК ВКП (б) постановило, что до образования районов на территории Правобережья Днестра ЦК КП (б) Украины разрешалось формирование партийных и государственных структур власти, включая уездные исполкомы в уездах – Кишиневском, Хотинском, Бэлцком, Сорокском, Орхейском, Бендерском, Аккерманском, Измаильском, Кахулском, Чернэуцком. 3 июля 1940 г. ЦК КП (б) Украины утвердил состав партийных и исполнительных комитетов этих уездов. Уже 4 июля 1940 г. Президиум Верховного Совета Украины утвердил персональный состав уездных исполкомов «Бессарабии», а Президиум Верховного Совета МАССР – состав волостных и городских исполкомов. К 10 июля 1940 г. на территории между Прутом и Днестром функционировали 1048 сельсоветов, 17 городских и поселковых советов, 54 волостных совета и 6 уездных. Одновременно в июле-августе 1940 г. формировались первичные парторганизации будущей КП (б) Молдовы, хотя официальное решение об их создании появилось лишь 23 сентября 1940 г, а датой создания самой КП (б) Молдовы считается 14 августа 1940 г.
13.
Тем временем высшее руководство СССР готовилось «узаконить объединение Бессарабии с Советской Родиной». Для этого Молдавский обком КП (б)У в лице своего первого секретаря П.Бородина и Совет Народных Комиссаров МАССР, представленный своим председателем Т.Константиновым, обратились в ЦК ВКП (б) с просьбой создать на основе «Бессарабии» и МАССР единую Молдавскую Советскую Социалистическую Республику.
Власти МАССР и их украинское и союзное начальство полностью игнорировали собственное законодательство, в частности, Конституцию МАССР, принятую 6 января 1938 г., в ст.3 которой отмечалось, что «вся власть в МАССР принадлежит трудящимся города и села в лице Советов депутатов трудящихся». Поэтому они даже не позаботились о том, чтобы этот документ хотя бы для проформы был подписан Председателем Президиума Верховного Совета МАССР Ф.Бровко. Больше того, П.Бородин, согласно той же Конституции, вообще не имел права подписывать такое обращение, так как никаких полномочий для партийных органов и их руководителей она не предусматривала. В связи с вышеизложенным названное обращение уже изначально не обладало никакой юридической силой даже по советскому законодательству, не говоря уже о его юридических последствиях.
Вопреки этому, исходя из политической необходимости, ЦК ВКП (б) и СНК СССР приняли это письмо и на его основании официально обратились к Верховному Совету СССР с просьбой, учитывая обращение своих кишиневских подчиненных, принять решение о создании новой советской союзной республики – МССР. Однако, как отмечает Е.Шишкану, даже формально 10 июля 1940 г. ни СНК МАССР, ни Молдавский обком КП (б)У не являлись ни в какой мере органом власти для Пруто-Днестровского междуречья. Мы разделяем это мнение, так как эти структуры не были избраны народом, а были попросту назначены Москвой и Киевом.
14.
Главной проблемой, с которой тогда же столкнулось руководство МАССР, был вопрос о границах будущей республики. Высшее руководство Украины во главе с Н.Хрущевым, выразив несогласие с тем, что территория Молдовы должна была включить причерноморские уезды, а также Буковину, оказало давление на руководство МАССР, подчиненное ему, требуя безоговорочно уступить Украине эти территории. Власти МАССР были вынуждены постепенно отказаться от своей позиции и с небольшими изменениями принять «украинский вариант» границ создававшейся МССР. Он и был утвержден Верховным Советом СССР 2 августа 1940 г, когда была создана МССР, и с небольшими изменениями окончательно принят 4 ноября 1940 г. Таким образом, руководство МАССР осуществило территориальный обмен с Украиной, получив вместо причерноморских уездов и Северной Буковины 3 района из 8 из состава бывшей МАССР – всю территорию современного Приднестровья, которое с тех пор являются землями, юридически законно принадлежащими Молдове.
15.
Следует подчеркнуть, что ни один из руководителей Молдовы в период 1940-1991 гг. никогда не подписывал Договор об образовании СССР, заключенный 30 декабря 1922 г. РСФСР, Украиной, Белоруссией и т.н. Закавказской СФСР, куда входили будущие Грузия, Азербайджан и Армения. Это обстоятельство является еще одним подтверждением юридической незаконности включения территории между Прутом и Днестром в состав СССР.
Нельзя не сказать и еще об одном неизвестном для современных ученых факте. Молдавские газеты 1940-1941 гг. именуют МССР одной из конфедеративных республик СССР. Никаких упоминаний об этом в послевоенной прессе Молдовы и научной литературе того времени нет. Между тем упомянутое выражение ясно показывает, каким видели в то время статус республики ее руководители.
Столь же диаметрально противоположными были и оценки историками событий 1941 и 1944 гг. Советские историки доказывали, что действия румынской администрации были направлены на целенаправленное ограбление края и дискриминацию нерумынского населения. Со своей стороны, прорумынские историки отвечали рассказом о национализации частного имущества в 1940 г., репрессиях и высылках в 1940-1941 и 1949 гг., уничтожении советскими войсками памятников культуры в Кишиневе при отступлении в июле 1941 г. и т.д.
Отметим цинизм и лицемерие советских и части современных, разделяющих их позицию историков, пытающихся снять с республиканского руководства во главе с Н.Салогором, Н.Ковалем и Г.Рудем ответственность за гибель порядка 150 000 человек в результате голода. Вплоть до сего дня левые историки упорно отказываются признать вину руководства КПМ за массовые высылки 1949 и 1951 гг. В газете «Коммунист» ни к 50-летию этой трагедии в 1999 г., ни в 2001 г., когда номер газеты, по иронии судьбы, вышел именно 6 июля, не появилось ни строчки об этом. Такое же лицемерие прослеживается и в нежелании признать губительность советской политики для национальной культуры и языка.
18.
Национальное возрождение, стартовым выстрелом для которого послужила статья докторов истории Леонида Бульмаги и Иона Цуркану, опубликованная в «Советской Молдавии» 10 мая 1987 г. под названием «Знать и помнить», вызвала резкое неприятие одной группы историков, продолживших отстаивать догматическую трактовку истории Молдовы, и бурное одобрение другой, поддержавшей либеральную концепцию. Эта борьба достигла своей кульминации к 1990-1991 гг. 23 июня 1990 г. была принята Декларация о суверенитете республики, которая не была аннулирована или осуждена союзными структурами. Между тем, помимо прочего, она предусматривала верховенство республиканских законов над союзными.
Распад СССР поменял противников местами, и сторонники советской концепции оказались в меньшинстве. Не смирившись с поражением, они попытались «отомстить» истории и той стране, которая образовалась вместо бывшей МССР – независимой Молдове.
Такие из них, как В.Царанов, П.Шорников и другие стали утверждать в своих работах, что образование Молдавского государства в 1991 г. «незаконно», так как были нарушены советские законы, был сорван референдум 17 марта 1991 г. о сохранении СССР, взялись активно отстаивать «права» приднестровских и гагаузских сепаратистов, что уже прямо граничит с уголовным преступлением и т.д.. Такое их поведение выглядит вдвойне непонятным, поскольку никак не мешало ни П.Шорникову, ни В.Царанову быть депутатами парламента «незаконно образовавшегося» государства Республика Молдова и активно участвовать в политической борьбе для занятия этих кресел. Кроме того, ни тому, ни другому очевидно, было невдомек, что после того, как Москва молча согласилась с Декларацией о государственном суверенитете Молдовы, Верховный Совет республики получил законное право принять решение о недопущении проведения в республике референдума и воспользовался им.
Не слишком далеко ушли от них и часть историков прорумынской ориентации, которая столь же рьяно стала пропагандировать необходимость вхождения Молдовы в состав Румынии (некоторые из них также стали депутатами, как, например, И.Варта). Спор между этими группировками будет, как мы полагаем, продолжаться до тех пор, пока в ученом мире не возобладает осознание необходимости поддержки идеи укрепления и развития молдавской государственности. До этого, к сожалению, пока далеко. Однако следует заметить, что, как мы отмечали в начале нашей статьи, точкой водораздела и здесь остается отношение к России. Историки «просоветские» относятся к ней положительно, их коллеги из «прорумынского» лагеря – резко отрицательно.
20.
Этот же «русский водораздел» пролегает между учеными и когда речь заходит о проблеме названия государственного языка Молдовы: следует ли его называть молдавским, в соответствии с законодательством, или румынским, как об этом пишут, начиная с 1990 г., молдавские филологи.
Эта проблема еще более политизирована, чем предыдущая, и корни ее уходят отнюдь не в 1990, 1940, 1918 или даже 1859 г., как это может показаться, а во времена куда более давние. Мы можем условно датировать ее возникновение 1400 г., когда Мирча чел Бэтрын отстранил от власти молдавского господаря Югу.
В 1429 г. господарь Валахии Дан II совершает новое нападение на Молдову, но его армия была разбита Александру чел Бун и выброшена из пределов Молдовы. Но это было лишь первое столкновение этих двух стран, а по сути, двух различных направлений исторического, культурного и политического развития. Мы не оговорились, употребив столь масштабное сопоставление, и ниже приведем тому соответствующие доказательства.
За первым столкновением последовали еще множество других. Уже осенью 1430 г. Дан II совершает вторую попытку захватить Молдову, и вновь терпит поражение. Преемник Дана, Влад Дракул, в 1431-1433 гг. издал указы, которыми требовал хватать молдавских купцов, находившихся в Валахии (Мунтении), и грабить их.
Новое нападение Валахии на Молдову происходит спустя почти 40 лет, в 1469 г., и на этот раз с неожиданным союзником, прежде часто нападавшим и грабившим Валахию – Турцией. Новоявленные союзники попытались занять Килию, но были разбиты молдавской армией. В дальнейшем Валахия вновь несколько раз нападала на Молдову – весной 1471 г. (потерпела поражение при Сочь), в декабре 1473 г. (вместе с турками ограбили Молдову до Бырлада, за что Штефан в 1474 г. сверг Раду Красивого, господаря Мунтении и заменил его Лайотой Басарабом, который, впрочем, вскоре предал своего благодетеля, и уже в 1475 г. Штефан писал о Валахии как союзнице Турции); в 1476 г., когда валашские отряды сопровождали турок, за что Штефан разграбил в октябре-ноябре 1476 г. Валахию; в 1481 г., когда валашско-турецкая армия была разбита Штефаном при Рымнике; в 1484 г., когда турки с помощью Валахии заняли Килию; в 1485 г., когда турко-мунтянское войско разграбило Молдову до Сучавы, но было разбито Штефаном и бежало из страны; в 1486 г., когда новое турко-мунтянское войско с претендентом на молдавский престол Хронодой было разгромлено Штефаном при Шкее (правда, союзничество не помогло Валахии – с 1492 г. она платила дань Турции вдвое большую, чем Молдова – 8000 золотых); в 1507 г., помогая Роману, претенденту на трон Молдовы, но были отбиты; в 1514 г. с претендентом Трифэилэ, но было разбито при Васлуе; в 1526 г., за что молдавская армия разграбила Валахию и т.д.
Как мы видели, конфликты Молдовы и Валахии были очень частыми. Однако прорумынская историография предпочитает о них не вспоминать, рассказывая только о войнах Штефана с турками, поляками и венграми. Относительно Валахии говорится совсем иное – о неких «постоянных, непрерывных и разносторонних связях» этой страны с Молдовой. В действительности в молдавских (и не только молдавских) источниках существует очень мало свидетельств связей Молдовы со своей южной соседкой (кстати, поначалу они даже не граничили – их разделяла Венгрия).