Рассказы доктора Шулявского
Жанр в котором написаны рассказы можно назвать так: "Глупости жизни"
Рассказы свободно расспространяются в сети, так что если вам понравится, буду по чуть-чуть вывешивать здесь.
Да, и не забываем делиться, если кто что знает интересного.
Интеллигентный разговор в нудистском клубе Путешествие по Америке подходило к концу. На последние три дня меня и моего московского коллегу Игоря Конькова организаторы поездки “подселили” к нашей общей знакомой, обаятельной, улыбчивой брюнетке, тридцатичетырёхлетней Шарон Меддинг. Доктор Меддинг держала частную практику и преподавала психиатрию в лос-анжелесском университете.
— Ребята, — как-то обратилась к нам Шарон, — через пару дней вы уезжаете. Что бы вы хотели напоследок? Вы уже всё здесь видели, даже не знаю, что вам ещё предложить.
Мы с Игорем переглянулись. Уместна была фраза из анекдота про поручика Ржевского: “Господа! Молчать!!!” Она ещё спрашивает! Чего мы могли желать напоследок?
Но неудобно как-то, знаете ли, перестройка всё-таки, Горбачёв, да и вообще, облико, как бы, морале.
Но Игорь не растерялся:
— Хочу, — говорит, — на нудистский пляж. У нас таких нет, желаю воспринять душой и телом, что это такое.
— No problem, — ответила наша хозяйка. — Вообще-то у нас таких пляжей мало, в Америке это не очень принято, но миль за сорок отсюда один такой есть.
— А ты с нами пойдёшь? — не унимался Игорь.
— Почему бы и нет?
— Шарон, — вступил в разговор я, — мы иностранцы, нас никто не знает, нам стыдно, наверное, не будет. Но ведь ты можешь встретить там соседа, почтальона или мало ли кого из знакомых. Это ничего?
— Абсолютно не имеет значения. Те, кто туда пришли, предполагают, что могут встретить кого угодно, в том числе и меня.
— А если тебя там увидит кто-то из твоих коллег, студентов, или, скажем, твой заведующий кафедрой?
— Встреча с ними меня тоже не смущает, но вот кого я действительно не хотела бы видеть, так это пуэрториканцев. Их на этих пляжах много, и ведут они себя недостаточно прилично. Поэтому мы с вами, ребята, пойдём не на нудистский пляж, а в закрытый нудистский клуб. Я один такой знаю, у меня там подруга работает, по её рекомендации нас и пропустят.
Клуб любителей демонстрировать первичные половые признаки явил собой огромную, обнесённую забором поляну. Там был бассейн, теннисные корты, массажные столы, библиотека и даже площадка для танцев, на которой разгорячённые эксгибиционисты отплясывали рок-н-ролл. Все были, естественно, как в раю, хотя полное отсутствие одежды не являлось обязательным условием пребывания по эту сторону забора — пару женщин, вероятно по особым причинам, были в нижней части купального гарнитура. Те, кого от молодецкого желания не спасал ни рок-н-ролл ни холодная вода, могли посетить комнату с одиноким диваном. На её двери красовалась надпись: “Для медитаций”, а внизу приписка от руки: “Дамы и господа! Подстилайте, пожалуйста, полотенце и медитируйте не дольше тридцати минут!” В переводе на русский язык: “Товарищи! Трахайтесь прилично и не устраивайте очередей!”
Ну, это так, детали.
Расположились, значит, мы втроём.
Нет, не на диванчике. На полянке.
Разделись.
Легко сказать — разделись. Вы когда-либо выходили на улицу голым? Нет? Попробуйте, и узнаете, что мы с Игорем почувствовали в первые минуты. Но потихоньку оклемались — ведь вокруг все были “ню” — и дети, и их родители, и девушки, и бабушки и негры-массажисты. В общем — кайф. Загораем. Купаемся.
И тут Шарон встречает коллегу по университету, которая тоже была с гостем — аспирантом из Швеции. Женщины стали болтать между собой о своих университетских склоках, а мы со шведом (кажется, его звали Нильс) остались, так сказать, наедине (Игорь играл в теннис).
Нужно, значит, разговаривать.
С чего в приличном обществе начинают беседу? Конечно, с погоды.
Надо же — наши мнения совпали! — мы дружно отозвались о ней положительно. Исподволь стало возникать единство взглядов.
О чём обычно голые мужчины беседуют дальше?
Нет, ну что вы. Мы же джентльмены.
— Вы откуда? — спросил Нильс.
— Из Киева.
— А я из Стокгольма.
Наша сплоченность крепчала — мы оба прилетели с другого конца планеты, проживаем, можно сказать, по соседству. А что значит оказаться без штанов у чёрта на рогах и встретить там соседа! Между нами возникло чувство локтя. Ведь рядом друг!
Осмелевший Нильс продолжал:
— Не находите ли Вы, Александр, что эти янки полные идиоты?
От неожиданного виража разговора моё лицо несколько деформировалось. Идиотами я американцев не находил, но не мог же я своим мнением взять вот так и разрушить единство наших взглядов. Перестройка всё-таки, Горбачёв, druzba.
— И не говорите, — стараюсь ответить как можно более нейтрально, — ох уж эти техасцы-калифорнийцы, они прямо как дети, понимаешь, от них всего можно ожидать.
— Ну что они придумали? — не унимался швед.
— А что они придумали? — поинтересовался я.
— Да понастроили тут нудистских клубов, заборов всяких. Тьфу!
— Ну да, — говорю, — нудистских клубов, заборов всяких, понастроили, мать их так.
Как я ни напрягал свой недюжий интеллект, но все же никак не мог понять куда он клонит. Если ему не нравится дух нудизма, то какого хрена он припёрся на эту поляну? Никто его силком сюда, полагаю, не тащил. К тому же в его лучезарных очах не читалось ни малейшей неловкости от пребывания среди дам с неприкрытой жопой.
— А у вас в Советском Союзе есть нудистские клубы? — спросил Нильс.
— Нету, — честно ответил я.
— Так и у нас нет! Мы-то с Вами понимаем, что такое европейская цивилизация! Ведь это естественно — вышел на любой пляж, разделся догола, загорай, купайся, а у этих янки — заборы, пропуска! Ну не идиоты?
— Ну да, заборы, пропуска, — бодро подхватил я.
Так в варварской Америке два цивилизованных европейца нашли полное взаимопонимание.
Перестройка как-никак.