- А теперь попробуйте сыграть наоборот.
- Как наоборот?
- Попробуйте сыграть Жизнь как Смерть. А Смерть как Любовь.
- Как странно. Почему именно так?
- Потому, что нет ничего сильнее Любви. А Жизнь лишь ускользающий миг этой магической силы. И Смерть – проводник в бессконечное блаженство вечности.
Не случайно, что большинство рассказов написаны именно о Смерти. И сама Смерть представлятся в разных обличиях.
Смерть – освобождение, в одиннадцатом рассказе, Смерть – блаженство, в рассказе номер восемь. Смерть – случайность, в седьмом повествовании. Смерть – неосознанная провокация в фантастической зарисовке под номером вторым;Смерть как плановая разнарядка в десятом рассказе; и даже Смерть – как экзамен, в третьем произведении, представленным на суд читателей.
Остановимся отдельно на каждом из них.
Рассказ №11.
Эдуард Лимонов был бы несомненно горд героиней одиннадцатого рассказа. С ее непринятием семейных «оков» ,с ее гипертрофированным чувством личной свободы неприкрытой ненавистью к «назойливой опеке» матери.
Кажется, что читаешь одну из глав « Другой России», когда вгляд то и дело натыкается на выразительно резкие восклицательные знаки по всему тексту.
Хочется спросить у автора, ни он ли один из редакторов небезызвестной «Лимонки» ?
Если нет, то нам всем нужно отдать должное мастерски выписанной одиозной атмосферы в которой существует молодая активистка НБП.
Смерть в этом рассказе это не только и не столько смерть матери Кларины – это смерть традиций и устоев; смерть семейных уз и ортодоксального образа семьи.
« Твой отец инженер или работяга – злой, худой, неудачливый, время от времени надирается. А то и вовсе, никакого папочки в семье, мать – в облезлой шубейке. Глаза вечно на мокром месте, истеричная, измученная, говорит голосом, в котором звучат все ахи и охи мира. Мать всегда жалко, к отцу никакого уважения. Он – никто, когда пьян, ругается с телевизором. Вонючий братец (вариант: вонючая бабка) – после него противно войти в туалет. Квартира о двух комнатах: слишком много мебели плюс ковры, коврики, половички, шторы. Мало света.
Вечные: «Выключи свою музыку!», «Убери эту порнографию со стены!», «Я тебя кормлю!» и прочие стенания, прелести жизни в семействе. Семья, сучий потрох, гнойный аппендицит, группа тел, сжавшихся воедино во взаимном объятии страха: «Саша, не выходи на улицу, там у подъезда какие-то парни!» Семья обучает бояться, трястись, усераться от страха. Это школа трусости!»
Думаю что стилизация под приведенный мной отрывок из всем известного бестселлера, выполнена на неплохом уровне и проблема поднятая в рассказе гораздо глубже, чем может показаться неискушенному читателю на первый взгляд.
Для героини рассказа,Смерть это освобождение. Для читателя – это предупреждение о совершенно небезопасных тенденциях в современном ему обществе на всем необъятном постсоветском пространстве.
А посему, смело можно признать «респект и уважуху» автору, приподнявшему перед нами огромной глубины проблему. К тому же неплохо стилизованный слог и удачные акценты могут заслуженно претендовать на высокую оценку читателей.
Рассказ № 10.
Тяжело в наше время обойтись без аналогий.
В какую бы сторону не свернул молодой писатель, обязательно выскочит на чью- то приусадебную дорожку, ну или в крайнем случае окажется в приграничной зоне такого же или почти такого же смыслового сюжета.
Ценители и почитатели творчества Евгения Лукина не дадут соврать: очень похожий юмор и почти такие же «техничесские возможности» Души мастерски описаны у него в повести « Там, за Ахероном».
Отчетность, заявки , исполнители. Все как на этом свете. И шутки, проскакивающие по обе стороны от Ахерона совершенно запутывают читателя. Какой мир первичен? И где рождается весь этот соленый юмор, одинаково исспользуемый и тут и там.
Почти весь объем рассказа – это гротесскно построенный диалог между Душой, существующей как бы отдельно при функционирующем еще теле, и Посланником Оттуда.
Причем существующая и думающая Душа, в автономном от тела режиме – это явная находка и смелый эксперемент автора!
Механизм взаимодействия «автономной» модели Души и как бы отдельно существующего, живого! тела практически не описан, зато несколькими мазками выданы главные характеристики Души как таковой.
Она капризна, своевольна, сентиментальна и ... конечно же бессмертна!
Причем в своем «чистом» виде помнит не только предыдущие воплощения (у нас ещё целых два дня впереди. По Москве покружим, молодость вспомним, по Булгаковским местам пройдемся). Но и знает лично «в лицо» посетителей оттуда, из за Ахерона.
Можно сказать, что задачу автор поставил себе не легкую.
Мало того, что усложненные и без того взаимодействия этого и того мира в известной литературе не поддаются практически научному системному анализу, так плюс ко всему еще и смелый эксперемент творца 10-го произведения запутывает «до нельзя» и без того сложную связь Души, Посланника и Тела.
Душа и смерть оказываются у автора ко всему еще и подругами, а Тело как было для Души и окружения «бренным» так и осталось.
Несмотря на некоторую привязанность и даже симпатию к нему.
Оно второстепенно. Автор косвенно и прямо указывает на это много раз.
А Смерть в сущности оказывается всего лишь аккуратным функционером, выполняющим спущенные сверху «заявки».
С уважением пожимаю лапу автору за смелый подход к непростому жанру фантасмагории. Единственная фраза оставшаяся мной нерасшифрованной, несмотря на мое духовно - академическое образование, это стремление Души опробывать идеи Лао-Дзы.
Буду признателен автору, и надеюсь не только я один ,если он все таки расскажет читателям: какие такие идеи вынашивал этот Лао-Дзы, кто он был такой и почему Душа так хотела эти идеи «опробывать»?!
Умеете вы заинтриговать народ выводом на орбиту таинственных идей и их проводников.Молодца!___)))))))
потихоньку перейдем к следующему опусу.