Религия в школах

К концу XX в. государство и общество во Франции пришли к парадоксальному для себя выводу о некоторых деградационных тенденциях в развитии национальной системы образования. Было установлено, что учащиеся частных католических и протестантских колледжей выпускаются гораздо более социально подготовленными к жизни во французском обществе и культурно более развитыми, чем учащиеся государственных школ. Выяснилось, что связано это, в немалой степени, с реализацией государством политики, направленной на изоляцию религиозных объединений от государственной системы образования и изъятие из культуры ее традиционной религиозной составляющей. О культурной деградации государственной системы образования как следствии попыток изъятия из культуры ее традиционной религиозной составляющей, о необходимости реализации принципа культуросообразности образования в государственных образовательных учреждениях, в том числе посредством преподавания гуманитарных учебных предметов на основе духовно-нравственных традиций и ценностей, сегодня во Франции говорят как высшие государственные чиновники (в частности, государственный советник Ж.-М. Белоржей; уполномоченный при Министре образования Франции Ж. Симон), так и видные ученые Франции, прежде всего – президент Высшей школы практических исследований, доктор Ж. Боберо.

Французское общество начало осознавать неполноценность преподавания в государственных образовательных учреждениях рафинированной культуры, полностью отделенной от всяких религиозных ценностей, уже начиная с 1980–1990 гг. Глубинные причины такого социального запроса анализировались в различных научных исследованиях и отчетах государственных чиновников от образования, к примеру – в отчете, подготовленном ректором Жутаром в 1989 г.[54] И сегодня во Франции общество, в большинстве своем, одобряет идею расширения преподавания учебных предметов, касающихся религии, в государственной школе. Дискуссия идет относительно путей практической реализации этого.
В феврале 2002 г. был обнародован доклад Министерства образования Франции, известный как доклад Режиса Дебрэя «Преподавание в светской школе предметов, касающихся религии»[55], в котором была сделана попытка дать обстоятельный анализ необходимой меры соотношения светского характера и культуросообразности образования в государственных школах Франции.

Доклад Р. Дебрэя содержит, в частности, аргументированный вывод об ущербности построения национальной системы образования на основе атеистическо-антирелигиозной или внерелигиозной парадигмы, отрицающей цивилизационные подходы к религии. Р. Дебрэй дает развернутый анализ последствий деградации национальной системы образования во Франции, выражающейся в потере культуросообразности образования в государственных образовательных учреждениях.

Французское общество все больше ощущает угрозу коллективной потерянности, разрыва национальной и общеевропейской памяти, где недостаток религиозно-культурной образованности не позволяет понять ни фронтоны собора в Шартре, ни произведения Тинторетто, ни шедевр Моцарта «Дон Жуан», ни «Страстную неделю» Л. Арагона. В докладе акцентируется, что, как только для людей Троица становится лишь названием парижской станции метро, а выходные и каникулы в дни Пятидесятницы становятся простым календарным фактом, происходит опошление окружающей повседневности, деградация национальной культуры, деградация самого общества, потеря исторического сознания. Процитируем: «Для всех очевидны нравственная, социальная и наследственная растерянность; всеобщее помутнение, смятение, нетерпимость, заблуждение, плохое состояние духа… Образовался некий разрыв в передаче наследия, которым раньше занимались церковь, семья, обычай, гражданственность, что впоследствии легло на плечи народного образования, которое должно было обеспечить элементарную ориентацию в пространстве и во времени. Однако гражданское общество оказалось не в состоянии все это обеспечить. Эта смена эстафеты произошла около 30 лет назад, в тот самый момент, когда классическое образование и гуманитарные классы оказались непопулярны, когда превосходство формалистского подхода в школе к текстам и произведениям медленно, но верно вытеснило традиционные дисциплины (литература, философия, история, искусство). Религиозное бескультурье (вопрос перед Мадонной Боттичелли: «Что это за женщина?»), о котором так много говорят, появилось не само по себе. Оно началось с момента потери распознавательных кодов, затрагивающих все области знания, жизни, менталитета… Мы перемещаемся с одного места на другое так же быстро, как «теряем историческое сознание». А разве действенным противоядием этой потери равновесия между пространством и временем, этим фундаментальным креплением любого цивилизованного государства, не является ли вынесение на передний план генеалогии и исторического обоснования современности? Как понять события 11 сентября 2001 г., не зная, что такое ваххабизм? Как понять распри в Югославии, не обращаясь к расколу филиокве и к прежнему конфессиональному распределению в Балканских странах? Как понять, что такое джаз и кто такой пастор Лютер Кинг, не говоря о протестантизме и о Библии?»

Отмечается, что Министерство образования Франции уже давно озаботилось поиском возможностей для «закрытия этой бреши», ликвидации культурной дискриминации.....

Французское общество все больше ощущает угрозу коллективной потерянности, разрыва национальной и общеевропейской памяти, где недостаток религиозно-культурной образованности не позволяет понять ни фронтоны собора в Шартре, ни произведения Тинторетто, ни шедевр Моцарта «Дон Жуан», ни «Страстную неделю» Л. Арагона. В докладе акцентируется, что, как только для людей Троица становится лишь названием парижской станции метро, а выходные и каникулы в дни Пятидесятницы становятся простым календарным фактом, происходит опошление окружающей повседневности, деградация национальной культуры, деградация самого общества, потеря исторического сознания. Процитируем: «Для всех очевидны нравственная, социальная и наследственная растерянность; всеобщее помутнение, смятение, нетерпимость, заблуждение, плохое состояние духа… Образовался некий разрыв в передаче наследия, которым раньше занимались церковь, семья, обычай, гражданственность, что впоследствии легло на плечи народного образования, которое должно было обеспечить элементарную ориентацию в пространстве и во времени. Однако гражданское общество оказалось не в состоянии все это обеспечить. Эта смена эстафеты произошла около 30 лет назад, в тот самый момент, когда классическое образование и гуманитарные классы оказались непопулярны, когда превосходство формалистского подхода в школе к текстам и произведениям медленно, но верно вытеснило традиционные дисциплины (литература, философия, история, искусство). Религиозное бескультурье (вопрос перед Мадонной Боттичелли: «Что это за женщина?»), о котором так много говорят, появилось не само по себе. Оно началось с момента потери распознавательных кодов, затрагивающих все области знания, жизни, менталитета… Мы перемещаемся с одного места на другое так же быстро, как «теряем историческое сознание». А разве действенным противоядием этой потери равновесия между пространством и временем, этим фундаментальным креплением любого цивилизованного государства, не является ли вынесение на передний план генеалогии и исторического обоснования современности? Как понять события 11 сентября 2001 г., не зная, что такое ваххабизм? Как понять распри в Югославии, не обращаясь к расколу филиокве и к прежнему конфессиональному распределению в Балканских странах? Как понять, что такое джаз и кто такой пастор Лютер Кинг, не говоря о протестантизме и о Библии?»